Павел Фокин,
филолог, историк литературы, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник филиала Государственного Литературного музея “Музей-квартира Ф.М. Достоевского” (Москва)
Александр Зиновьев и Польша
22 марта 1945 младший лейтенант штурмовой авиации Александр Зиновьев прибыл в распоряжение командования 110 гвардейского штурмового авиационного висленского полка, расположенного на аэродроме Кульпенау (ныне Kiełpin), южнее Зелёной Гуры [i]. Спустя несколько дней, 27 марта, он поднялся с него в небо на первое боевое задание [ii]. Тогда, с высоты птичьего полёта Зиновьев и увидел Польшу. В дыму, в пожарах, в разрухе, но уже практически свободную: летел бомбить немецкую крепость Глогау. Война стремительно продвигалась на запад. Через две недели полк уже перебазировался на территорию Германии [iii].
Лишь пятьдесят лет спустя Зиновьев снова окажется на польской земле. За это время Польша переживёт несколько трудных десятилетий. Сперва, ведомая могущественным Советским Союзом, предпримет попытку социалистического реформирования общества, позже решительно откажется от неудавшегося опыта «светлого будущего» и пойдёт новый социальный эксперимент по реставрации капитализма.
Зиновьеву судьба уготовит не менее драматичную судьбу: советский философ станет антисоветским писателем и вынужденным эмигрантом. В 1993 в Польшу он прилетит из Германии.
Уволенный в запас летом 1946, Зиновьев со страстью включается в учёбу на философском факультете Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова и с блеском оканчивает его в 1951, а в 1954 там же успешно защищает кандидатскую диссертацию по теме «Восхождение от абстрактному к конкретному (на материале «Капитала» К. Маркса)». Он становится признанным лидером послевоенного поколения советских логиков, инициатором многих интеллектуальных начинаний в области методологии науки.
Оказавшись в 1955 в стенах Института философии АН СССР, он интенсивно и много работает, принимает живое участие в философских дискуссиях и обсуждениях, пишет проблемные статьи в стенную газету «Советский философ», но лишь в марте 1957 его имя впервые появляется в научной периодике на страницах журнала «Вопросы философии». Тем примечательнее то обстоятельство, что уже в январе 1959 его статья «Логическая непротиворечивость истинных суждений об изменении и связи предметов» публикуется в авторитетном философском журнале Польши «Studia filozoficzne» (№ 1), издававшимся в 1957–1990 Институтом философии и социологии Польской академии наук. Факт это был отмечен как положительное событие в итоговом институтском годовом отчёте [iv].
В дальнейшем ещё целый ряд работ Зиновьева по логике появится в польской научной периодике: в 1974 в краковском журнале «Reports on mathematical logic» (№ 3) статья «О некоторых системах формальной арифметики», в 1976 в «Poznanskie studia z filozofii nauki» статья «Empiryczna geometria», тогда же во Вроцлаве в «Studia Logica» (XXXV, 1) написанная в соавторстве с немецким логиком Х.Весселем статья «Logic and Empirical Sciences».
В 1963 в Варшаве в Государственном научном издательстве на польском языке выйдет переработанная и расширенная монография Зиновьева «Философские проблемы многозначной логики» («Filozoficzne problemy logiki wielowartościowej»), опубликованная в СССР в 1960. Там же 1976 в переводе Зигмунта Симберовича (Zygmunt Simbierowicz) появится книга А.Зиновьева 1970 года «Логика науки» («Logika nauki»).
В 1975 в научную командировку в ПНР выезжала сотрудница сектора логики Института философии АН СССР, аспирантка Зиновьева А.М.Федина, которая участвовала и выступила с докладами на семинарах во Вроцлавском политехникуме и написала для польского журнала рецензию на книгу Зиновьева «Логическая физика», только что опубликованную в СССР.
Можно сказать, что польские логики проявляли значительный интерес к научному творчеству Зиновьева, следили за его публикациями, были хорошо осведомлены об основных направлениях его исследований. Кстати, интерес был взаимный: одна из первых статей Зиновьева, появившаяся в декабре 1958 в журнале «Новые книги за рубежом» (№ 12), была посвящена книге видного польского философа Т.Котрабинского «Лекции по истории логики» (1957).
В 1960-е–1970-е в Институт философии АН СССР регулярно приезжали польские учёные, принимали участие в конференциях, привозили свои книги. Так, апреле 1961 институт посетил руководитель отделения диалектического материализма Института Философии и социологии ПАН профессора Ч.Новиньский, который выступил с двумя докладами: 4 апреля на тему «О предмете марксистской философии» (соотношение онтологии и гносеологии)» и 7 апреля на тему «Некоторые вопросы теории абстрактного». Как сказано в отчёте о пребывании Ч.Новиньского в СССР, «Оба доклада вызвали оживлённый обмен мнениями, в которых активное участие приняли научные сотрудники Института философии: д.ф.н. Чертков В.П., зав.сектором философских вопросов естествознания к.ф.н. Архипцев Ф.Т., д.ф.н. Таванец П.В., к.ф.н. Герасимов И.Г., Горский Д.П., Каганов В.М., Ильенков Э.В., Зиновьев А.А.
Доклады Ч.Новиньского и выступления научных сотрудников были посвящены главным образом проблемам диалектической логики в связи с трудом В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» и «Философские тетради». Обсуждение докладов Ч.Новиньского привлекло большой интерес коллектива Института философии. Ч.Новиньский оказался острым и эрудированным полемистом и своими выступлениями сумел вызвать оживлённую дискуссию.
Главная идейная направленность выступлений проф. Ч.Новиньского – это борьба против философии неопозитивизма, которая, по его мнению, имеет ещё большое распространение в Польше. По его словам, такие польские учёные как проф. Айдукевич относятся к нему, Новиньскому, как к перебежчику из лагеря позитивизма в лагерь марксизма» [v].
В 1961 намечалась научная командировка Зиновьева в Польшу. По негласным правилам выезда советских граждан за рубеж, поездка в страны так называемой «народной демократии», в частности в Польшу, считалась первым шагом, после которого возможны были поездки в капиталистические страны. Сотрудники Института философии, в том числе и Зиновьев, систематически приглашались для участия в конференциях и симпозиумах, проходивших в ФРГ, Франции, Италии, США и др. Поездка в Польшу должна была открыть новый этап в международной научной карьере Зиновьева. Были собраны все необходимые для оформления визы документы. Дирекция Института, партбюро и местком дали положительную характеристику. Однако поездка не состоялась. К этому времени Зиновьев был уже у КГБ в списке неблагонадёжных. Из докладной записки пятого управления КГБ в ЦК КПСС, составленной 30 августа 1967, видно, что личность и взгляды Зиновьева были под наблюдением секретного ведомства, начиная с 1950-х. Как сообщается в ней, Зиновьев «в период 1957–1958 годов принимал участие в сборищах молодых специалистов-философов, на которых он выступал с отрицательными взглядами по отдельным вопросам теории марксизма-ленинизма.
В сентябре 1960 года в Москве в качестве автотуриста находился профессор Колумбийского университета Кляйн, который привез и вручил Зиновьеву письмо от американца Коми Дэвида. Кляйн и Коми известны органам госбезопасности как лица, принимавшие непосредственное участие в обработке и вербовке советских граждан для работы на американскую разведку» [vi].
Инцидентов с отказом в выезде в научную командировку за границу в биографии Зиновьева будет множество. Последним, переполнившим чашу терпения, стал отказ в июне 1976 в поездке на 1-й Советско-финский логический коллоквиум по теме «Теория квантификации и её обобщения» и IV Скандинавский симпозиум по логике в Финляндию. Возмутительность ситуации заключалась не только в том, что Зиновьев был официально включён в программу симпозиума, его участие было согласовано и утверждено на всех учёных комиссиях Института, но ещё и в том, что он к этому времени уже был действительным иностранным членом Академии наук Финляндии. Запрет на выезд в Финляндию означал полное презрение со стороны власти к его научным заслугам и международному авторитету. Зиновьев созывает западных корреспондентов и выражает протест. Так начинается его открытый конфликт с советским государством. Через месяц в Швейцарии выйдет его роман «Зияющие высоты», год спустя – роман «Светлое будущее». В августе 1978 Зиновьев с семьёй будет фактически выслан из СССР.
Изменение социального статуса Зиновьева отразилось и на восприятии его творчества в Польше. Его логические труды, так же как и в СССР, были изъяты из открытого доступа библиотек, ссылки и цитирование – запрещено. Государственные издательства и журналы прекратили сотрудничество с антисоветским автором. Но к этому времени в Польше и польском зарубежье уже сформировалась независимая неподцензурная печать. «Нелегальный» Зиновьев сразу же оказался в поле её деятельности.
В феврале 1979 в «самиздатовском» журнале «PPN» («Polskie Porozumienie Niepodległościowe». № 29) был опубликован перевод на польский язык главы «Лектор» из романа «Светлое будущее». В мае того же года в ежеквартальном журнале «Kритика» («Kritika». № 3) напечатан большой фрагмент из романа «Зияющие высоты» (на польском языке). В июне в Париже в польском эмигрантском журнале «Kultura» (№ 6) опубликовано эссе Зиновьева «Opozycja w społeczeństwie komunistycznym» в переводе Михала Канёвского (Michał Kaniowski). В следующем номере «Kultura» (№ 7) в переводе того же Канёвского польские читатели прочли эссе Зиновьева «Wschód I Zachód». А в № 1–2 за 1980 – «O Staline i stalinizme».
15 апреля 1983 в Варшаве в самиздатовском журнале профсоюза «Солидарность» «Tu teraz» опубликовано эссе «O wychowaniu w ZSRR». 15 января 1985 там же опубликован фрагмент из романа Зиновьева «Homo sovieticus» («Homosos»).
В 1983 в Гётеборге в польском эмигрантском журнале «Sprzeciw» опубликовано эссе «Iljicz II» о Л.И.Брежневе в переводе Станислава Деи (Stanisŀaw Deja).
В переводе С.Деи в 1984 в польском эмигрантском издательстве «Polonia Book Fund» в Лондоне выходит отдельным изданием роман «Homo sovieticus». Ещё один роман Зиновьева – «Светлое будущее» («Świetlana przyszłjść») в переводе Ольгерда Калиша (Olgierd Kalicz) станет доступен польским читателям в издании, подготовленном варшавским издательством «Niezależna Oficyna Wydawnicza».
С начала 1980-х годов в Польше нарастает протестное движение. С приходом к власти В.Ярузельского в стране намечается ужесточение внутренней политики. Будущность Польши волнует всех – на Западе и на Востоке. Зиновьев внимательно следит за событиями. Подробную и оперативную информацию он регулярно получает от журналиста польского вещания «Radio Free Europe», переводчика и музыканта Станислава Деи, с которым у него в это время завязываются дружеские отношения, благо они живут в Мюнхене практически по соседству. Со своими комментариями он выступает у него в эфире.
За анализом событий в Польше обращаются к Зиновьеву и другие польские (и не только) журналисты. В 1981 в эмигрантском ежеквартальнике «Aneks» (№ 24-25) с ним беседует Барбара Торунчик. В парижском журнале «Kontakt» опубликовано интервью известного шведского издателя Rene Coeckelbergh «Zinowiew o skandynawizacji». «Польский вопрос» неоднократно возникает и на многочисленных встречах с читателями.
Надо сказать, что позиция Зиновьева была совершенно особой и не у всех вызывала симпатию и признание. И уж тем более она не была поверхностной и банальной. Она заставляла думать и всматриваться в глубинные процессы социальной жизни. Зиновьев говорил: «Восстания против социального строя – обычное дело в истории. Против капитализма были тысячи восстаний всякого рода, а он креп и существовал столетия. В Советском Союзе восстания против коммунизма тоже были, причем – похуже польских: вооруженные. Да и власть была слабее. Да и ситуация мировая была похуже. Польское «восстание» не первое и не последнее. Оно ровным счетом ничего не говорит в пользу мнения, будто коммунизм потерпел крах.
В отличие от России, коммунизм в Польшу был привнесен извне – Советским Союзом. Он здесь не успел укорениться так, как в России. И связи с Западом в современных условиях другие. Польское «восстание» есть в такой же мере операция Запада, как и внутренний протест. Это – попытка отколоть Польшу от Советского Союза. Отсюда – мировая кампания в пользу польских дел. Но Запад эту борьбу за Польшу проиграл. Если бы поляки откололись от России, Запад все равно не был бы в состоянии вечно кормить их и удовлетворять их потребности во всех сферах культуры. Допустим, власть взяла в руки «Солидарность». А дальше что? Надо же работать, чтобы жить хотя бы на терпимом уровне. Но как быть со сложной системой хозяйства, культуры, управления? Либо хаос и развал страны. И тогда снова восстания, но уже против новой власти. Либо мало-мальский порядок. И тогда только два пути. Либо сохраняется обобществление средств производства, национализация земли, объединение и централизация руководства, планирование и т.д., и тогда воспроизводятся снова все прелести коммунизма. Либо восстановление капитализма в западном духе. Но даже поляки уже вкусили от благ коммунизма, и на это не пойдут. И не идут. Они хотят невозможного: сохранить свой социальный строй, но заиметь блага западного образа жизни.
Через несколько лет польский кризис будет преодолен. Будут извлечены уроки. В процессе формирования коммунистического строя такого рода кризисы суть норма. Запад не может отменить объективные законы развития человечества. Ему о самом себе подумать стоило бы. Тут небольшие группки бездельников и авантюристов потрясают основы общества, и то это не воспринимается как крах системы.
По поводу советской интервенции. Для Советского Союза выгоднее не вводить свои войска в Польшу, дать событиям дойти до логического конца и обнаружить свою полную бесперспективность. Для самих же поляков и для Запада выгоднее советская интервенция. Она подлила бы масла в огонь, скрыла бы обреченность всех программ поляков, подорвала бы престиж СССР» [vii].
Даже сегодня, когда история совершила очередной крутой поворот в своём развитии и, как кажется, уже расставила все точки над i, та давняя характеристика событий, данная Зиновьевым, не утратила полностью своего содержания и предлагает внимательнее вглядеться в современность, «расколдовать» идеологическую одномерность в трактовке текущих событий, посмотреть на жизнь, как на реальность, постоянно меняющуюся и в то же время незыблемую.
Перемены, произошедшие в СССР и в Польше в 1990-х годах, сделали возможным официальное признание в этих странах фигуры Зиновьева. В 1993 по приглашению Российского центра культуры в Варшаве Зиновьев посетил столицу Польши и выступил в нескольких аудиториях, дал интервью для прессы и на телевидении, общался с польскими славистами.
В это время о нём как о писателе появляются специальные статьи и исследования. Особое место среди них занимают труды краковского профессора Люциана Суханека (Lucjan Suchanek), который публикует ряд статей, а в 1999 выпускает в Кракове монографию «Homo sovieticus, swietlana przyszlosc, gnijqcy Zachod. Pisarstwo Aleksandra Zinowiewa». Значимость вклада Л. Суханека в изучение наследия А.Зиновьева подтверждает тот факт, что в 2004 именно его статья «Метафора системы» о романе «Зияющие высоты» была выбрана московским издательством «Луч» для сборника «Десять лучших русских романов XX века».
Зиновьев ушёл из жизни 10 мая 2006, но духовная связь с ним сохраняется в душах и сердцах его читателей, в числе которых и многие польские интеллектуалы. 10 октября 2012 в Большом зале Московской государственной консерватории имени П.И.Чайковского состоялся праздничный концерт в честь 90-летия со дня рождения русского писателя и мыслителя Александра Зиновьева. В его программе в авторском переложении для фортепиано прозвучал «Польский реквием» К.Пендерецкого, который исполнил Станислав Дея.
[i] ЦА МО РФ. Ф. 22264. Оп. 169475с. Д. 2. Л. 85 об.
[ii] ЦА МО РФ. Ф. 22264. Оп. 169475 с. Д. 3. Л. 82.
[iii] ЦА МО РФ. Ф. 22264. Оп. 169475с. Д. 2. Л. 110 об.
[iv] АРАН. Ф. 1922. Оп. 1. Д. 969. Л. 66.
[v] АРАН. Ф. 1922. Оп. 1. Д. 1023. Л. 38.
[vi] РГАНИ. Ф. 5. Оп. 59. Д. 46. Л. 231.
[vii] Александр Зиновьев. Ни свободы, ни равенства, ни братства. Lausanne, L’Age d’Homme, 1983. С. 102 – 103.
