Доклад Солодухина Юрия Николаевича (Действительного государственного советника I класса, кандидата философских наук ) для IV Международной конференции Зиновьевские чтения «Идеи и современность» (г.Кострома, 29 октября 2012 года)
Юрий Солодухин
Глобализация: риск геополитического хаоса
Чтения, посвящённые 90-летию А.А. Зиновьева, — хороший повод, чтобы сверить идеи выдающегося мыслителя с ходом мирового развития. Такая «сверка» может идти по разным направлениям, поскольку в трудах Зиновьева охвачены фактически все стороны жизни человеческого общества. В своём выступлении я предприму попытку соотнесения с реальностью его концепции глобализации.
Два измерения глобализации
Зиновьев выделяет две составляющие глобализации: это объективный процесс расширения и углубления связей между государствами, странами, народами, различными сферами жизни общества. Как он лаконично сформулировал это в одном из своих выступлений, «то, что происходит сейчас в человечестве, нужно рассматривать с точки зрения объединения человечества в единое целое». Устанавливается мировой порядок, когда в каждой точке, в каждом регионе планеты отражаются общемировые процессы. Сами объективные законы организации больших масс людей детерминируют движение стран, народов навстречу друг другу. В этом смысле глобализация – закономерное явление, противиться ей бессмысленно.
Но это одно измерение глобализации. Другое измерение глобализации Зиновьев видит в том, что она представляет собой инструмент экспансии Запада, понимаемого как определённая система устройства общества (западнизм) на весь мир. Экспансия политическая, экономическая, социальная, культурная. В этом плане глобализация, по мнению Зиновьева, выступает как мировая война нового типа. Именно война, поскольку Запад стремится направить глобализацию в русло, обеспечивающее ему господствующие позиции в мире.
Украинский учёный Н.И. Бухтеев в своём исследовании «Методологические аспекты изучения глобализации» (интернет-портал «Академия А.А. Зиновьева»), посвящённом теории глобализации Зиновьева, выделяет два методологических уровня: теоретический и эмпирический. Поскольку основное содержание моего выступления – это именно соотнесение концепции с реальностями, то его можно отнести, скорее, к исследованию эмпирического уровня.
Базовые принципы методологии А.А. Зиновьева
Вместе с тем я считаю необходимым воспроизвести методологические предпосылки социального познания, разработанные и используемые Зиновьевым.
1. Методология социального познания Зиновьева опирается на вполне определённые онтологические предпосылки, касающиеся природы объектов, с которыми имеет дело социальное познание. Зиновьев называет их социальными объектами. Это объединения людей и люди как члены таких объединений. Социальные объекты – объекты эмпирические, то есть видимые, наблюдаемые, данные в опыте. В этом отношении Зиновьев солидарен с Э. Дюркгеймом: социальные объекты (социальные факты, в терминологии Дюркгейма) – это своего рода вещи. Они существуют независимо от наблюдателя, познающего субъекта. В то же время социальные объекты обладают свойствами, отличающими их от всех других эмпирических объектов: они обладают волей, интеллектом, способностью планировать свои действия и предвидеть их результаты. Однако от этого они не перестают быть реально существующими независимо от наблюдателя, познающего субъекта.
Констатацией объективности социальных объектов онтология Зиновьева не исчерпывается. Он даёт описание структуры социального пространства, с которым имеет дело социальное познание, с точки зрения характеристики типов социальных объектов, наполняющих данное пространство. Согласно Зиновьеву, эта структура иерархическая, двухуровневая.
Объекты первого уровня – социальные атомы, или люди.
Объекты второго уровня – социальные объединения. Объекты этого типа он называет человейниками. Человек в качестве социального атома существует лишь как член человейника, а человейник лишь как объединение людей в этом качестве.
Хотел бы остановиться на использовании термина «человейник». Это не стремление к оригинальничанию, не ради красного словца. Здесь находит подтверждение той выдвигаемой в современной эпистемологии идей, согласно которой в основе любого теоретического построения лежат некоторые образы реальности, описываемые данной теорией. Это не теоретические концепты, а именно образы, возникающие на основе эмпирического опыта. Они не отвечают в полной мере требованиям, предъявляемым логикой и методологией научного познания, в плане ясности содержания, строгости определения, точности референции с предметной областью и т.д. И вместе с тем это, по-видимому, неизбежная ступень познания, задающая направление дальнейшего его движения к уровню теоретического обобщения, концепта.
Такие неявно предполагаемые, имплицитно присутствующие в мысли образы объекта чаще всего выступают в виде метафор. Это ещё до учёных заметили представители художественного творчества. В. Шкловский, деятель объединения литературоведов и лингвистов ОПОЯЗ, существовавшего в двадцатые годы минувшего века, ввёл в своё время для характеристики соответствующего приёма литературного творчества термин «остранение». Речь шла о создании особого восприятия предмета, основного на разрушении стандартов восприятия, о формировании иной точки наблюдения и способа видения привычных объектов. Тем самым задаётся новый вектор интенции субъекта в их восприятии.
Очевидно, что-то сходное имеет место и в научном познании. Термин «человейник», с одной стороны, несёт на себя печать метафоры, задающей определённое ассоциативное поле. С другой стороны, он задал вектор интеллектуальной деятельности, логической обработки эмпирических данных, результатом которого стало формирование концептов, построенных из них положений, а также выводов, которые поддаются верификации. Правда, верификации не прямой, а через цепочку положений, ведущих к эмпирически проверяемым утверждениям эволюционной биологии, таких когнитивных наук, как нейробиология, этология, психология, логика, теория познания.
Объекты и первого, и второго уровня не являются объектами мира 1 в смысле К. Поппера. То есть они не являются вещами, предметами физического мира. И человек как социальный атом, и человейник являются объектами, скорее, мира 3, так как представляют продукт мыслительной деятельности исследователя.
Однако Зиновьев ни в одной своей работе не трактовал эту деятельность как чисто произвольную и не дающую оснований говорить о реальности, лежащей вне познающего субъекта. Онтология Зиновьева лежит в русле эпистемологического реализма. Это направление, с одной стороны, постулирует, что в познании субъект имеет дело с реальностью, существующей вне самого субъекта, а с другой, — признаёт «теоретическую нагруженность» любого познавательного акта, начиная с эмпирического опыта. Что означает: принятая познающим субъектом концептуальная схема, теория определяет, какие именно характеристики действительности он выбирает, считая их важными, релевантными. Это значит, что научное познание Зиновьев понимал как интеллектуальное конструирование действительности на основе эмпирических данных, но такое конструирование, которое содержит истинную информацию о познаваемой предметной области.
2. Зиновьев – эссенциалист, так как считает, что необходимые связи существуют, носят объективный характер, и научное познание позволяет открывать их. Собственно, научная теория как раз и представляет собой их фиксирование в виде исходных положений (аксиом, постулатов) или доказанных положений. В этом он коренным образом расходится с эмпиризмом, для которого необходимость может быть только логической (аналитической), и с трансцендентализмом, который видит в необходимости продукт работы мышления, способ организации чувственного опыта посредством использования априорных форм сознания.
Для Зиновьева несомненно, что научное познание выявляет необходимые связи, присущие самой познаваемой реальности. Это либо физическая, либо социальная необходимость. Он чётко формулирует специфику последней: отображающие её законы суть законы сознательной и волевой деятельности людей, но при этом они не зависят от сознания и воли людей.
Противоречие содержания данной формулы только кажущееся, оно исчезает, как только мы проведём различие между отдельно взятыми действиями людей как эмпирических объектов и законами таких действий. Отдельно взятые социальные действия являются сознательно-волевыми действиями, но законы этих действий таковыми не являются.
Трактовка Зиновьевым социальных законов как особого вида объективных необходимых связей детерминистского типа лежит в русле марксизма. Однако этой трактовкой их близость и исчерпывается. Ни на каком из этапов своего творчества Зиновьев не считал себя марксистом и действительно им не был. Высоко оценивая марксизм как идеологию, он отказывал марксизму в подлинной научности, имея в виду, что сформулированные в рамках марксизма теоретические построения не отвечают критериям научности, и прежде всего – требованиям логики науки. В частности, для него как социального мыслителя была неприемлема редукция исторического развития, социального устройства к технологическому и экономическому детерминизму. Развёрнутая критика этой и некоторых других сторон марксизма дана им в работе «Идеология партии будущего» (Москва, 2003).
3. Один из сложнейших, постоянно обсуждаемых вопросов методологии социального познания, которому уделено внимание и в работах Зиновьева, – объективность социального познания.
Этим вопросом много занимался К. Поппер. Он пришёл к выводу, что глубоко ошибочно утверждение, согласно которому естественнонаучное знание, основывающееся на наблюдениях, измерениях, экспериментах, индуктивных обобщениях объективно, в то время как социальные науки ценностно-ориентированы и потому необъективны. Представители естественных наук столь же пристрастны, как и социальные учёные. Надо уяснить себе необходимость принятия какой-то точки зрения, чётко её сформулировать и постоянно помнить, что она одна среди многих. Доказать, что только она единственно верная, невозможно.
Существенно иная в этом вопросе позиция Зиновьева. Социальное познание, его результаты могут быть объективными, считает он, в том смысле, что они должны оцениваться в терминах «истина» или «ложь», которые в свою очередь трактуются Зиновьевым так, как это сложилось в классическом западноевропейском рационализме. То есть как описание и объяснение предметов, явлений такими, какими они существуют сами по себе, независимо от интересов, ценностно-целевых установок, симпатий и антипатий исследователя.
Достижение объективности в социальном познании Зиновьев обосновывает следующим образом. Он считает, что в совокупности многообразных социальных позиций (ролей), задающих траекторию поведения индивида в человейнике, есть такая позиция, которая предопределяет сторонне-объективный взгляд на социальную реальность. Это позиция аутсайдера, человека, который сознательно «очистил» своё сознание от доминирующих ценностей, господствующих целевых установок, отказался от жизни по правилам, навязываемым обществом. Это то, что в «Зияющих высотах» Зиновьев охарактеризовал как не участие в борьбе. Иными словами, объективность в социальном познании требует занятия определённой этической позиции. Эта установка Зиновьева есть кардинальный разрыв с установками, доминирующими в современной философии и методологии в науке, которые акцентированы на инструменты познания и познавательные процедуры. Этика в этих установках отсутствует.
Зиновьев отмечает также, что сама общественная жизнь содержит моменты, которые требуют объективных знаний. В результате чего производство истинных знаний об обществе выступает как условие самосохранения общества. Естественно, в ходе познавательной работы, наряду с истинными знаниями, производится огромное количество ложных знаний. Но важно то, что истинные социальные знания тоже производятся.
Необходимый фактор обеспечения объективности социального знания и социального познания – применение интеллектуальных инструментов, отвечающих требованиям логики. Всё, что «работает» в этом плане в естественных науках, может быть применено и в науках социальных.
Глобализация: ведущая тенденция
Вернёмся с горних высот логики и методологии науки на почву грубой земной реальности. При всей её многомерности, сложности глобализация есть процесс, развёртывающийся в рамках мирового сообщества, которое может быть представлено в виде объединения, организацию большого числа человейников. Учитывая масштабы глобализации, её глубину, правомерно утверждать, что современный мир представляет собой человейник человейников.
Являет ли собой современный мир сформировавшееся сверхобщество или говорить об этом преждевременно – вопрос, который нуждается в дополнительном изучении. Для нашего исследования важнее другое: то, что согласно теории человейника, любая достаточно сложная социальная целостность, общность есть организация иерархического типа. Любое другое её устройство сделало бы данную организацию нежизнеспособной. Это, считает Зиновьев, универсальный закон существования, устойчивого функционирования любого многочисленного социума. Следовательно, в любом случае формирующееся сверхобщество будет представлять собой не горизонтальную сетевую структуру, о которых так любят писать и говорить, а вертикаль с отношениями господства и подчинения, лидерства, управляемых и управляющих. Равенства, справедливости, благоденствия для всех стран и народов глобализация с собой не несёт.
Ход мирового развития подтверждает это. Глобализация протекает как управляемый процесс, обеспечивающий сохранение доминирования – политического, экономического, социального – для Запада, входящих в него государств. Недавнее исследование распределения мирового богатства на протяжении «нулевых», проведенное банком Credit Suisse, подтвердило это: богатые становятся богаче, бедные беднее. Почти две трети мирового богатства (62%) приходится на страны Европы и Северной Америки. На страны АТР без Индии и Китая приходится 23%. Доля Африки, где живёт порядка 1 млрд. человек, — 1% мировых богатств, доля Индии с примерно таким же количеством жителей – 2% мировых богатств.
Вместе с тем есть признаки того, что в мире происходят изменения, которые заставляют усомниться в гарантированном лидерстве Запада, понимаемого в данном случае как совокупность стран, которые являются базой западнизма и тесно связаны между собой политически, социально, экономически. В рамках глобализации рождаются, формируются новые центры силы. Это в первую очередь страны Азиатско-Тихоокеанского региона. В 1950 году на их долю приходилось 4%, в 1995 году – 25%, сейчас – 57% мирового ВВП, 55% мировых инвестиций. Быстро развиваются Бразилия, Индия, ЮАР.
Однако это не отменяет того, что глобализация есть процесс, управляемый Западом и в интересах Запада. Потому что новые лидеры – это государства, вставшие на путь модернизации западнистского типа, и их развитие существенно зависит от государств, образующих ядро Запада. Наконец, происходящие изменения не смягчают, не устраняют неравенства стран, они лишь меняют его конкретную конфигурацию.
Таким образом, концепция глобализации Зиновьева подтверждается практикой мирового развития и, следовательно, сохраняет всё своё теоретическое и методологическое значение. Ничего более эффективного в интеллектуальном арсенале современного мира нет.
Возможна ли альтернативная глобализация?
В этой ситуации позиция России выглядит двойственной. С одной стороны экономика нашей страны давно стала неотъемлемой частью мировой экономики. Степень интеграции России в мировое хозяйство еще более усилилась с вступлением страны во Всемирную торговую организацию. С другой стороны, Российское государство, его руководители значительно активизировали в последние годы работу, направленную на усиление интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Сформированы Таможенный союз, Евразийское экономическое пространство с перспективой его перерастания к 2015 году в Евразийский экономический союз, аналогичный по уровню политической и экономической интеграции Европейскому Союзу.
Пока в этом процессе участвуют три государства: Белоруссия, Казахстан, Россия. Вместе с тем названные объединения открыты для вступления в них других государств.
Если вдуматься, по сути это попытка формирования стратегии и реализующей её политики, альтернативной глобализации. Не в смысле изоляции от неё, это невозможно, а в смысле создания механизмов, обеспечивающих возможность получения как можно большей выгоды в рамках мировой глобализации, осуществляемой по рецептам Запада. С этой целью создаются все региональные интеграционные объединения: ЕС, АТЭС и т.д. Вопрос в том, насколько реально осуществление такого проекта на пространстве бывшего СССР.
Точный ответ даст только время. Но риски видны уже сейчас. Главный риск здесь, как представляется, связан с очень большим разрывом в величине экономик трёх стран. Что в свою очередь сопряжено с тем, что неоспоримое экономическое лидерство России может привести к её практическому абсолютному доминированию и в политике, в получении социально-экономических выгод в рамках названных интеграционных объединений.
В самом деле, доля ВВП России в совокупном ВВП государств СНГ – 72%. Другой фактор риска – структура российского экспорта. Доля в нём продукции машиностроения, оборудования, высоких технологий снизилась с 2000 года с 31% до 20%. В то же время доля стран ЕС в импорте стран СНГ за то же время выросла в 6 раз, Китая – в 30 раз. Причём в первую очередь за счёт увеличения поставки продукции высокой степени обработки, передовых технологий.
Если государства постсоветского пространства заинтересованы в использовании интеграционных процессов в качестве инструмента модернизации технологической, экономической, социальной, то им придётся в решении этой задачи делать ставку на совместные усилия, что потребует немало времени, или же прибегнуть к возможностям зарубежных государств. И в том, и в другом случае у России опять-таки преимущественные позиции.
Интеграция действительно равноправная, интеграция равно выгодная всем её участникам не получится, как и предсказывает концепция Зиновьева. Речь может идти только о формировании оптимального варианта интеграции, а не об очередном проекте общественного устройства, обеспечивающего благоденствие всех стран народов, участвующих в интеграционном проекте. Такого в принципе быть не может. Целью эффективной политики интеграции может быть только выстраивание такой её модели, которая обеспечивает реально достижимый баланс интересов. Очень важно, чтобы политики, государственные деятели в полной мере отдавали себе в этом отчёт, а не рождали в обществе завышенных ожиданий.
Перспективы глобализации
Хотя глобализация обусловлена объективно, её динамика зависит от наличия силы, которая не только заинтересована в глобализации, но и способна активно двигать вперёд. Способность Запада и далее быть такой силой, направляя глобализацию в западнистское русло, явно ослабевает. Набирающие силу страны, в частности, Китай, ряд других государств АТР, Бразилия, ЮАР, альтернативный проект глобализации пока не выдвигают.
«Глобальная неопределенность» — так можно было бы обозначить сегодняшнюю ситуацию в мире. Мощь Запада, жизнеспособность капитализма, в чём после распада Советского Союза, развала социализма сомневаться вроде бы весомых оснований не было, сейчас под большим вопросом. Мировые финансовые институты явно не эффективны, хорошо обоснованных рецептов выхода из депрессии тоже нет. Дефицит бюджета США, Японии, Греции, Испании будет лишь увеличиваться, госдолг нарастать. Мир в состоянии близком к самой настоящей панике.
В этих условиях политики, государственные деятели, научное сообщество начинает освобождаться от многолетней веры в непогрешимость догматов либерализма. Идеи, которые сейчас выдвигаются, мы можем найти в трудах Зиновьева, посвящённых коммунизму и западнизму.
Это усиление роли государства. Совершенно очевидно, например, что модернизация России не состоится без самого активного участия государства, так как ставка на саморегулирование, обусловлено рыночными механизмами, в нашей стране себя не оправдала.
Это необходимость от восторгов по поводу роста вторичного и третичного секторов экономики брать курс на восстановление её реального сектора, материального производства. Оно должно не свёртываться и выводиться за пределы страны, а, напротив, развиваться. Другого способа обеспечить национальную безопасность, защищённость от неблагоприятной внешней конъюнктуры, создания новых рабочих мест.
Это стимулирование внутреннего рынка. Так, поступает Китай, который столкнулся с замедлением темпов роста. В третьем квартале текущего года его экономика выросла на 7,4% — это минимальный показатель с кризисного 2009 года.
Ряд экспертов связывает преодоление кризисных явлений со становлением шестого технологического уклада. По их мнению, его контуры будут заметны к 2020 году, а в стадию зрелости он войдёт в 2040-е годы. Но не захлестнёт ли до тех пор человечество нарастающий в мире хаос? Не говоря уже о том, что для ряда стран вступление мира в шестой технологический уклад сопряжено с риском окончательного технологического отставания.
Россия в этом числе. По оценке академика РАН Е. Каблова, в производительных силах нашей страны доля нынешнего, пятого технологического уклада всего 10%, доля четвёртого – порядка 60%, остальное – третий технологический уклад. Для сравнения, в производительных силах США пятого технологического уклада свыше 60%, доля четвёртого технологического уклада – 20%, доля шестого уклада – 5% (журнал «Наука и жизнь», 2010, № 4). .
Вряд ли нашей стране удастся шагнуть из третьего и четвёртого уклада сразу в шестой. Следовательно, нужно в отпущенное до 2040-х годов время ликвидировать нынешнее технологическое отставание и создать задел для вхождения в шестой уклад. В рамках сложившейся в нашей стране общественной системы, которую Зиновьев охарактеризовал как постсоветизм, такой прогресс представляется маловероятным. Шанс на сохранение России в ряду передовых государств даёт реформирование этого общественного устройства. Только после этого, если реформы окажутся адекватными историческим особенностям и современным реалиям страны, отечественная экономика может стать восприимчивой к новейшим технологиям.
Такой вывод следует из трудов Зиновьева. Об этом же свидетельствует опыт мирового развития последних двух десятилетий. Характер проблем, с которыми столкнулось ныне человечество на путях западнизма, таков, что их преодоление – вопрос не только и не столько интеллектуальных усилий. Трудно отделаться от впечатления, что для этого требуется изменение самой мировоззренческой оптики как научного, так и политического сообщества. Я имею в виду включение в эту оптику этической позиции, суть которой – ясное понимание того, что благополучие человечества неделимо. Оно либо для всех, либо ни для кого. Альтернативой этому подходу может быть только геополитический хаос с непредсказуемыми последствиями.
