Центральная профсоюзная газета «Солидарность», №39, 24.10.2012 года
ОЛЬГА ЗИНОВЬЕВА: «Наблюдая демонстративное игнорирование и отсутствие адекватной поддержки со стороны руководства страны в великом деле сохранения культурного и научного наследия нашего выдающегося современника, я, законный наследник Александра Зиновьева, приняла твердое решение — до 2014 года вывезти на Запад бесценные картины моего мужа, чтобы они украсили музеи Нового и Старого Света и были сохранены для мировой цивилизации. Наша страна по старой привычке терять огромные территории и богатства, судя по всему, сейчас теряет гигантское сокровище — творческое наследие Александра Зиновьева».
Человек-солнце: к 90-летию со дня рождения Александра Зиновьева
Александр Александрович ЗИНОВЬЕВ, как человек и как ученый, всегда и во всем был предельно ответственным и беспощадно честным. Одаренный многогранным талантом, был личностью монолитно цельной. Логик и философ, социолог и писатель оставил нам десятки книг, сотни статей, стихи и рисунки. Читателям “Солидарности” Зиновьев известен как выдающийся публицист. Ровно 10 лет назад он был постоянным нашим автором, вел колонку “Вопросы идеологии”.
В преддверии юбилея мы встретились с вдовой Зиновьева Ольгой Мироновной. С 2006 года она возглавляет Российско-Баварский исследовательский центр им. А.А. Зиновьева (РГТЭУ и университет г. Аугсбурга) и является главным редактором журнала “Зиновьев”.
СУДЬБОНОСНАЯ ВСТРЕЧА
— Александр Александрович родился между Чухломой и станцией Антропово в маленькой костромской деревне Пахтино. У его родителей Александра Яковлевича и Апполинарии Васильевны он был средним ребенком — шестым. Имел пять старших братьев и сестер и столько же младших. Кроме многочисленности, семья Зиновьевых чем-то еще выделялась?
— Издавна Зиновьевы славились прочными семейными традициями. В детях воспитывали такие качества, как патриотизм, трудолюбие, бесстрашие, стойкость, честность, верность. Еще в детстве Александр воспринял ту систему ценностей, которую прививала советская школа. Вместе с тем он очень рано столкнулся со всеми теми невзгодами, трудностями и несправедливостью, которые нес с собой реальный коммунизм. Как и многие в то время, жили Зиновьевы бедно.
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Александром Александровичем?
— Это произошло 1 октября 1965 года, когда я только начала работать в Институте философии Академии наук СССР. Сидела на пятом этаже в маленькой комнатке, которая именовалась международным отделом. Вдруг кто-то решительно распахивает дверь — да так, что она ударяется о рядом стоящий шкаф. В комнату вихрем врывается магматический, плазменный столб света. Им был Александр Александрович.
Я представилась. Зиновьев сказал, что ему надо оформить сноски к работе. Печатание сносок на иностранных языках было одной из моих обязанностей. И далее я, наивный двадцатилетний ребенок, поинтересовалась: “Вам сноски нужны для курсовой работы?” Отвечает: “Нет”. Спрашиваю: “Для диплома?” Опять отвечает: “Нет”. Дальше моя фантазия просто не пошла. Передо мной стоял молодой, до невероятности красивый человек. Было ощущение упругой свежести и привлекательности, исходившей от него.
Позже я была потрясена, когда узнала, что моим собеседником был профессор, доктор философских наук, который прошел всю войну и которому на днях должно было исполниться 43 года.
Таким было начало нашей дружбы, а потом и совместной жизни — переживательной, трагической и предельно насыщенной. Наша встреча не могла быть никем и ничем предсказанной. Но это, безусловно, была ВСТРЕЧА. В первый же момент нам стало ясно, что это наша судьба.
— Какие черты характера вас особенно поразили в Зиновьеве?
— Безупречность, строгий стиль, культура речи, аккуратность и пунктуальность. Он был человеком, который собой олицетворял чистоту — внешнюю и внутреннюю. В нашей суетной жизни встретить сочетание таких удивительных качеств в одном человеке казалось просто невероятным.
Что же касается содержательных черт характера, то Александра Александровича отличали исключительный ум и продуманность в суждениях. Его утверждения были не поверхностной конъюнктурной фразой по событию, а тем, что вынашивалось внутри. Александра Александровича отличали обязательность, скромность, жертвенность, трепетная забота о матери и детях. Он — великолепный отец. Умел слушать. Поддерживал молодых и талантливых. Любил природу. Его любимой птицей был воробей — маленький, взъерошенный и отважный.
— У вас есть любимая книга Зиновьева?
— Как это ни парадоксально, но до появления “Зияющих высот” такой книгой была “Многозначная логика”. Поначалу я в ней ничего не понимала. Со временем стала читать с упоением. А потом появились “Зияющие высоты” и “Коммунизм как реальность”. На книге “Коммунизм как реальность” он оставил мне поразительную, дорогую мне надпись. Я написала об этом в выходящем к юбилею сборнике “Коллективный портрет Александра Зиновьева”.
Не могу не назвать такие книги, как “Иди на Голгофу”, “Живи”, “Гомо советикус”, “Запад”, “Исповедь отщепенца”. Впрочем, нужно было бы перечислить все книги мужа.
— Работал Александр Александрович фантастически много и плодотворно. А как он снимал напряжение?
— Принимал горяченные ванны, погружаясь в почти что кипяток. Я до сих пор не понимаю, как он это выдерживал. Мы прожили вместе 40 лет, и все эти годы он оставался верен этой своей привычке. Говорил, что такая брутально горячая вода помогает ему “расширить мозговые пазухи”.
ГРАНИ ТАЛАНТА
— В чем, на ваш взгляд, состоит тайна Зиновьева как личности?
— Его тайна лежит на поверхности. Зиновьев был человеком с безукоризненной совестью и исключительных духовных качеств. В своей жизни он не совершил ни одного поступка, за который ему пришлось бы как-то терзаться и переживать. Смелый, отважный, безукоризненный и последовательный. В этом и состоит его тайна.
Многим людям, которым не свойственна даже миллионная часть тех качеств, которые были у Зиновьева, было с ним очень трудно. Он был слишком ярким, прямым и беспощадным. Он был абсолютным совершенством. Трудно смотреть на солнце. Александр Александрович был воплощением живой плазмы.
— Как вы оцениваете роль Зиновьева в истории нашей страны?
— России крупно повезло, что в ее недрах родился человек, который предельно строго, аналитически был в состоянии с полуслова и полувзгляда давать оценочные характеристики событиям эпохи. Это награда для России и наказание для самого Зиновьева: он все понимал и все знал. Вериги этого глубоченного понимания и сопереживания он нес всю свою жизнь. Его самое главное достоинство заключалось в том, что он являлся человеком абсолютного ума. Как человек с абсолютным слухом страдает от того, что слышит все, так страдал и Зиновьев с его потрясающим даром понимания.
Александру Александровичу было много дано и генетически, и самовоспитанием, и образованием. Эта его политалантность многих раздражала. Его гигантская фигура заслоняла все мелкое, суетное, тщеславное и сиюминутное. То, что он был нашим современником, массе людей мешало, раздражало по знакомому всем принципу “ишь, умник нашелся!”. А равного Зиновьеву в современной России не было.
Александр Александрович знал, что и через много лет его труды будут востребованы. Именно по ним честные и неравнодушные люди станут сверять правильность своих поступков.
— Как вы оцениваете вклад Зиновьева в мировую науку и культуру?
— Это общеизвестно. Он создал свою логическую школу, которая внесла невероятно свежую струю в логический сектор мировой науки. Он стал единственным от Советского Союза членом Финской академии наук.
— За какие заслуги?
— Президент Финской академии наук фон Вригт выделил школу Зиновьева за новизну, смелость и результативность. И тогда, и сегодня вклад Александра Александровича в логику очевиден. Не случайно еще в советское время его причисляли к тройке ведущих логиков мира.
В социологии он оказался первым и единственным российским специалистом, который получил престижнейшую премию имени французского социолога ХIХ века Алексиса де Токвиля. Зиновьев был удостоен этой премии за книгу “Коммунизм как реальность”. А это очень высокая планка. У него был серьезный по мировым меркам конкурент — Карл Поппер. Но победил Александр Александрович, поскольку, как сказал председатель жюри Раймон Арон, только Зиновьев создал настоящее, оригинальное учение о советском коммунизме и коммунистическом обществе.
В литературе он создал новый жанр — социологический роман. Это — не социальный роман. Он, прочитавший, пожалуй, такое количество книг, что нашему современнику, читающему бульварные романы, и присниться не может, создал жанр социологического романа с использованием научных методов, глубоких познаний в логике, философии, математике, истории…
Он везде был первым. Это много для одного человека. Такое прощают Леонардо да Винчи и другим глыбам далекого прошлого, потому что их давно нет. А Зиновьев был с нами. Я постоянно возвращаюсь к этой мысли. Нельзя забывать о том, что в 1970-е годы на Зиновьева обрушилась вся советская идеология и философия, которые не выдержали яркости его таланта и огромного ума.
В свое время в кругу знакомых, между кофе и пирожками, мы говорили о том, насколько велик или мал Институт философии. Александр Александрович сказал, что по полученным результатам выходит так, что он работал за весь сектор. Много публиковался в СССР и за его пределами. В советское время его работы сразу переводились на иностранные языки. По тем временам это было неслыханно. А далее Александр Александрович сказал, что от 420 сотрудников Института философии он бы оставил 20, а остальных, бездельников, уволил. Присутствовавшие встрепенулись, и каждый стал задавать вопрос: “А меня бы ты оставил?” Всем, практически без исключения, он сказал: “Нет”. А это очень больно.
НЕТ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ
— Какие пророчества Зиновьева сбылись?
— Александр Александрович первым среагировал на горбачевскую “перестройку”, абсолютно точно назвав ее “катастройкой”. Поразительно, но уже первые шаги, которые совершила КПСС под руководством Михаила Горбачева, Зиновьев оценил как начало предательства всей истории Советского Союза. Книгу “Катастройка” он написал очень быстро, и все прозвучавшие в ней оценки и предсказания оказались правильными. Желающие могут в этом убедиться — книга переиздана.
А в те дни, когда была разрушена Берлинская стена, Восточная Германия бросилась в объятия Западной Германии и все пили шампанское, Александр Александрович предсказал, что Германия дорого заплатит за это объединение. Совсем не те 4 млрд марок, о которых тогда говорили официальные лица. Так и получилось.
Для того чтобы оценивать предсказания Зиновьева, надо идти по его книгам. Возьмите “Фактор понимания” — последнюю книгу Александра Александровича. В ней он дал одно из самых страшных своих предсказаний: человечество погибнет от собственной глупости. Наблюдая за происходящим в мире и принимаемыми решениями, убеждаешься в его правоте.
— Вы имеете в виду решения, которые определяют судьбы всей нашей планеты, или решения о происходящем на родных просторах?
— Все решения.
— Как наше государство со всеми его ветвями власти помогают исследовательскому центру имени Зиновьева, которым вы руководите?
— По позитиву заданного вопроса я должна ответить, что Российское государство мне так помогает, что голову теряешь, как воспользоваться всей этой помощью. Увы, это не так.
Государство не существует в абстрактной форме. Государство — это люди. Конкретные люди определяют политику государства и занимаются распределением средств. Не единожды я обращалась за грантами. Каждый раз мне в них отказывали, даже не ставя в известность.
— Ольга Мироновна, а почему вам отказывали?
— Причина проста: я отказываюсь играть в коррупцию, делать откаты. Коррупция и Зиновьев — понятия абсолютно несовместимые.
Но по контрасту хочу выразить слова моей глубокой благодарности коллегам, друзьям и соратникам — Сергею Бабурину, Алексею Блинову, Владимиру Большакову, Абдусаламу Гусейнову, Юрию Давыдову, Валерию Ижицкому, Игорю Ильинскому, Владиславу Лекторскому, Альберту Лиханову, Валерию Лукову, Вадиму Межуеву, Сергею Миронову, Игорю Михайлову, Олегу Назарову, Алексею Пилько, Александру Радовицкому, Николаю Рассадину, Павлу Родькину, Виктору Садовничему, Игорю Слюняеву, Юрию Солодухину, Вячеславу Степину, Валентину Толстых…
За последние годы благодаря бескорыстному — неоплачиваемому — и благородному труду моих друзей были трижды проведены Зиновьевские чтения. Энтузиасты создавали выставки “Иди!”, “Зиновьев = Время = Вперед!”, “Год Александра Зиновьева — 2012”. Научные конференции, посвященные мыслителю мирового уровня, проходят и за пределами России: в Донецке, Днепропетровске, Париже, Софии, Мюнхене, Стокгольме, Маниле. Вот в Маниле Зиновьевым интересуются…
Еще в то время, когда мы находились в вынужденной эмиграции, Александр Александрович дружил со знаменитым швейцарским драматургом и прозаиком Фридрихом Дюрренматтом. Мы бывали у него в Швейцарии, а он — у нас в Мюнхене. Однажды Дюрренматт произнес: “Наверное, Россия очень богатая страна, если может спокойно разбрасываться такими людьми, как ты, Александр”.
В России, оказывается, нет бюджетных денег ни на строительство Мультимедийного центра “Зинотека”, ни на создание Государственного научно-художественного музея Александра Зиновьева, куда я планировала передать картины, акварели и рукописи Зиновьева, ни на финансирование уникального проекта “Мыслящий мир”. Зато есть деньги налогоплательщиков для множества пошлых и грязных телевизионных передач. И в то же время нет 800 тысяч рублей, чтобы заплатить за блестящий фильм к 90-летию Зиновьева, созданный великолепным режиссером Максимом Катушкиным. И хотя он выиграл грант Госкино, это не помешало новому министру культуры Владимиру Мединскому аннулировать ранее принятое решение.
За шесть с половиной лет не было передач, посвященных русскому гению Александру Зиновьеву, на 1-м и 2-м каналах телевидения, а за этим, конечно же, стоят некие владиславы юрьевичи, родившиеся после Великой Отечественной войны и никогда не бывшие в состоянии подняться на уровень человеческого и гражданского подвига, — они никогда не поймут ни Воина, ни Мыслителя Александра Зиновьева. Но эта бесчисленная армия чиновников наделена кнопками по принятию запретительного решения, по табуизированию имени Александра Зиновьева. Есть цензура на телевидении, есть “черный” список в газетах и журналах. Еще жива и состарившаяся горстка “шестидесятников”-философов, героев “Зияющих высот”, которые попытались было сорвать выход “Коллективного портрета Александра Зиновьева”, полагая, что их неучастие в этой книге драматически скажется на коллективном труде, в котором обошлись без них более 80 человек, наших современников. А ведь готовится и 2-й том.
Много можно привести примеров того, что не сделали на Родине для русского гения ломоносовского уровня.
Поэтому, наблюдая демонстративное игнорирование и отсутствие адекватной поддержки со стороны руководства страны в великом деле сохранения культурного и научного наследия нашего выдающегося современника, я, законный наследник Александра Зиновьева, приняла твердое решение — до 2014 года вывезти на Запад бесценные картины моего мужа, чтобы они украсили музеи Нового и Старого Света и были сохранены для мировой цивилизации. Наша страна по старой привычке терять огромные территории и богатства, судя по всему, сейчас теряет гигантское сокровище — творческое наследие Александра Зиновьева.
Беседовал Олег НАЗАРОВ
“А”-СПРАВКА
Защита Зиновьева глазами очевидца
Близкий друг Зиновьева философ Карл Кантор в 1954 году стал свидетелем защиты его кандидатской диссертации на тему “Восхождение от абстрактного к конкретному”:
“Защита “Восхождения” была событием жизни философского факультета. Зал ученого совета, где проходила защита, не вмещал всех желающих. Многие приехали из других городов. Диссертация — “как антимарксистская” — была “завалена”. Ее пришлось защищать дважды — еще раз на ученом совете факультета и затем в ВАКе, где Зиновьеву все-таки присудили кандидатскую степень. Вспоминаю, что провал на ученом совете переживался им и его учениками как триумф. И это был триумф. Ведь отклоняли “Восхождение” вяло, нехотя, через силу, а дискуссия была обстоятельной, длительной, непримиримой и для Зиновьева победной. Зиновьев держался спокойно, с достоинством, говорил своим обычным глуховатым голосом, не защищался, а нападал, выявляя невежество первосвященников марксизма-ленинизма, их незнание краеугольных методологических построений доктрины Маркса. Членов ученого совета охватила паника. Из судей защита превратила профессуру в подсудимых, привлеченных по статье идеологического пустозвонства, а для студенческой аудитории защита была ликбезом марксистской диалектики. Философские наставники Зиновьева усвоили как “Отче наш” формулу Ленина — “от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике”. Для них движение мышления от живого созерцания означало движение от конкретного, а Зиновьев все перевернул. Докторам философии было невдомек, что у Зиновьева речь идет о конкретном в мышлении, а не в реальности.Что в мышлении процесс познания начинается с выделения какой-то отдельной черты реального объекта, который не может не выступать в мышлении как абстракция”.
