Член Зиновьевского клуба Дмитрий Куликов комментирует состоявшиеся в МИА «Россия сегодня» чтения на тему «Александр Зиновьев и современные идеологии».
Сегодня, 29 октября, исполняется 93 года со дня рождения великого русского и советского мыслителя Александра Зиновьева. Творческое наследие Александра Зиновьева колоссально по своему культурному значению. В своих работах Зиновьев дает жесткую и очень четкую картину современного человеческого мира.
В этом смысле впервые после Маркса Зиновьев предлагает нам действительную социологию (описание общественно-политического и общественно-экономического устройства) современного мира. Труды Зиновьева по способности ухватить суть исторического процесса, действительную сегодняшнюю его проблематику сильно превосходят все работы современных западных гуманитариев.
Опираясь на разработанные Зиновьевым средства организации мышления, мы можем иметь действительную картину «того, что есть». Для того чтобы двигаться вперед, нам необходимо получить еще картину «того, что должно быть».
Подлинная философия обязана обеспечивать ответ на этот вопрос. Русская философская школа, основанная Зиновьевым и его коллегами на философском факультете МГУ в 1952 году, обладает всем необходимым для того, чтобы на основе ее работ была сформирована новая русская постмарксистская философия.
Без интеллектуального вклада Зиновьева такая философия была бы просто невозможна. Это то мыслительное наследие, на которое мы можем рассчитывать и на которое можем опереться, оказавшись перед вызовами XXI века.
Во вторник, 27 октября, в МИА «Россия сегодня» состоялись традиционные, уже шестые по счету, международные Зиновьевские чтения по теме «Александр Зиновьев и современные идеологии».
Чтения получились представительными не только из-за высокого социального статуса многих участников, но и, прежде всего, — ввиду глубины и содержательности произошедших дискуссий. Основными темами рабочих обсуждений стали: «Современный мир и борьба идеологий», «Идеология глобализации и возможные альтернативы», «Зиновьев: идеология будущего».
Организация обсуждения такого философского понятия и социально-культурного института, как «идеология», была далеко не случайной. В так называемую перестройку с конца 80-х годов и практически все 90-е годы прошлого века идеология была превращена чуть ли не в преступный фактор, обеспечивающий функционирование тоталитарных режимов. Считалось при этом, что якобы в «свободных демократических» обществах никакой идеологии нет и это и есть самый значимый признак их свободы.
В ходе дискуссий на чтениях практически все участники были едины в том, что, как и утверждал Зиновьев, отрицание и поругание идеологии есть большое мошенничество, с помощью которого осуществляется скрытое, непубличное, как говорят философы, нерефлектируемое идеологическое манипулирование.
Идеология есть всегда. Без нее человек не мог бы существовать как социальное явление. Он не мог бы совершить ни одного социального действия. Идеология часто невидима, как воздух, но при этом она всегда есть. И хорошо бы, чтобы современный человек знал это. Ведь знание о том, что у тебя всегда есть идеология, позволяет задаться и последующими очень важными для человека вопросами: а каково содержание моей идеологии, откуда я все это взял, моя идеология — это знания или верования и что именно отличает одно от другого? Есть еще множество вопросов примерно такого же уровня, которые только и могут позволить человеку осмысленно и осознанно жить и действовать. Это первое, что обсуждалось на чтениях.
Второе, — вопросы о том, какая именно идеология нам нужна. Сначала не по содержанию, а по формальным требованиям. В ходе дискуссий удалось различить идеологии, основанные на различных типах социальных верований (устроенные догматически) и идеологии, основанные на социальном научном знании, т.е. те, которые можно доказать или опровергнуть в ходе культурно-исторической практики.
Несколько слов о науке и научном методе мышления. В основании научного метода лежит гипотеза, то есть фундаментальное предположение или допущение и эксперимент, который должен либо опровергнуть, либо доказать эту гипотезу. Следует понимать, что неудачных экспериментов в науке не бывает, поскольку и доказательство гипотезы, и ее опровержение в равной степени дают нам новые знания об объекте исследования. Получая новые знания (условно позитивные или условно негативные), мы движемся вперед, и никакого другого способа получения действительных знаний просто не существует в арсенале методов мышления современного человечества. Так работает научный метод в сфере естественных наук о природе.
Это понимал уже Карл Маркс и перенес научный метод из природной естественной сферы в сферу социальную, в мир человеческого мышления и деятельности.
Он выдвинул гипотезу о коммунизме, а мы в России провели грандиозный социальный эксперимент в связи с этой гипотезой. По оценке Александра Зиновьева, мы построили «реальный коммунизм» и с научной точки зрения, совершенно не осмысленно оценивать его успешность или неуспешность.
Эксперимент состоялся, и наша подлинная задача — вычленить знания из этого эксперимента. Если мы сможем это сделать, мы получим подлинный ресурс для нового социального проекта, для следующего шага развития, в том числе и опережающего.
Не сможем, не справимся, — значит, этого развития у нас просто не будет, уйдем из Истории. В XX веке мы втянули в этот эксперимент полмира, а другие полмира заставили самоопределяться и развиваться с учетом и в конкуренции к этому нашему эксперименту. Эксперимент имел без преувеличения планетарное значение.
Обращение почти всех участников чтений к советскому проекту, к противостоянию советского и американского проектов не связано с ностальгией по прошлому. Оно есть попытка прорваться к тем знаниям, которые дает нам этот эксперимент, при условии что мы хотим мыслить о нашем человеческом мире научно.
Александр Зиновьев утверждал, что в XX веке человеческая история полностью или почти полностью утратила свою естественную природу и стала искусственной. Он говорил, что человечество вошло в эпоху «планируемой истории». Планировать и проектировать возможно только на основании знаний. Догматические верования, используемые в качестве оснований проектов (будь то вера в коммунизм или либеральную демократию) оказываются исторически несостоятельными, и это уже доказано в ходе нашего эксперимента.
Тезис о «планируемой истории» принципиально важен, поскольку из него следует, что такие макросоциальные организованности, как политические нации и государства, отказывающиеся от эксперимента над собой, просто не смогут существовать в большой человеческой истории. Они просто будут неконкурентоспособны в мире «планируемой истории».
Социальное проектирование и социальная инженерия, а значит, и большой социальный эксперимент — это самый современный и пока единственный известный нам способ существования в эпоху планируемой истории.
И еще одно утверждение можно и нужно сделать, основываясь на творческом наследии Александра Зиновьева. Те нации, государства и цивилизации, которые первыми построят схему научного социального знания (подлинно гуманитарную науку) экспериментируя над собой, получат такой же мощный ресурс опережающего развития, каким были науки о природе и инженерия для западноевропейской цивилизации 400-500 лет тому назад.
P.S.
На чтениях было много интересных зарубежных гостей, но мне особенно важным показалось то, что сказал о русских Аджай Гойял (Индия). Воспроизведу его высказывание близко к тесту: «Мы в Индии очень хорошо понимаем, что русские — это нация воинов. Воинов не в том смысле, что они все время воюют, а в том, что настоящий (подлинный) воин — тот, кто готов отдать жизнь за свои идеалы». Мне кажется это принципиально важным для понимания подлинного значения идеологии в жизни человека и особенно нашего русского человека.
