Боевой путь Александра Зиновьева — Зиновьев.Инфо / Zinoviev.Info

Зиновьев Александр Александрович (1922-2006) — кавалерист, танкист, летчик-истребитель, великий русский мыслитель, всемирно известный писатель, философ, логик, социолог, поэт, художник.

Прослужил в армии 5 лет и 10 месяцев: с ноября 1940 по июнь 1946. Встретил Великую Отечественную войну на западных рубежах и завершил в боях за Прагу. Вначале служил в кавалерийских войсках. С 1941 года в составе танкового полка. С конца 1941г. в авиационной школе осваивал специальность летчика-истребителя. Воевал в различных штурмовых полках на штурмовом самолёте Ил-2 — «летающем танке». В воздухе во время 18 боевых вылетов Зиновьев провёл 20 часов, из которых непосредственно в боевых действиях 158 минут.

Воинское звание: гвардии младший лейтенант

Боевые награды: Орден Красной Звезды, Медаль «За взятие Берлина», Медаль «За освобождение Праги», Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 1945 гг.».

«В войне победил советский десятиклассник» (Александр Зиновьев)

«Машина, на которой я летал (Ил-2), была потрясающей во многих отношениях. Я её считаю самым гениальным изобретением для целей войны. Однажды меня основательно изрешетили. Один снаряд угодил в ящик для пулемётных лент, другой — в мотор. Heсколько цилиндров вышло из строя. Но я всё-таки дотащился до ближайшего аэродрома, где “сидел” другой полк, и приземлился. Осматривавшие мою машину инженеры заявили, что в таком состоянии самолёт теоретически не мог лететь. Но я всё-таки долетел» (Александр Зиновьев – «Исповедь отщепенца», 1998)

«Вторая мировая война была социально неоднородной. Она содержала в себе два типа войн: империалистическую войну в ленинском смысле (войну однотипных капиталистических стран за передел мира) и войну социальную, т.е. войну между двумя социальными системами — между капитализмом и коммунизмом. Война гитлеровской Германии против Советского Союза была, по существу, попыткой стран Запада раздавить коммунистическое общество в Советском Союзе. Социальная война как составная часть Второй мировой войны, причём главная и фундаментальная её часть, показала, что коммунистический социальный строй способен выдерживать трудности и катастрофы эпохального и глобального масштаба» (Александр Зиновьев – «Исповедь отщепенца», 1998)

«Смерти я не боялся. Преодолевать страх смерти научился ещё в детстве. Я был ранен (на войне). Пройди пуля немного ниже, наступила бы смерть. Потом воевал в штурмовой авиации, где смертность была очень высокой. Штурмовики работали на малых высотах, и нашими объектами были мосты, железнодорожные вокзалы, танки. Штурмовики всегда находились под мощнейшим зенитным обстрелом, атаками «мессеров». Соответственно и риск был очень высок. И хотя Ил-2 был бронирован в самых важных местах, едва ли не про каждый вылет можно сказать, что был на волосок от смерти» (Александр Зиновьев, 2006)

«В день 18-летия Александр Зиновьев добровольно прибыл на сборный пункт призывников и был определён в кавалерийский полк Особой Дальневосточной Красной Армии. По расформировании ОДКА весной 1941 часть Зиновьева была переброшена на западную границу. После начала войны Зиновьев участвовал в боях, был ранен и направлен курсантом в Ульянов скую военную авиационную школу пилотов, где в 1942–43 сочинил «Балладу об авиационном курсанте», имевшую успех в устном исполнении автора; образцом для неё послужила поэма А.Т. Твардовского «Василий Теркин». После обучения Зиновьев стал лётчиком на штурмовике Ил-2; неоднократно участвовал в воздушных боях. За годы войны Зиновьев сочинил значительное количество стихов и прозы, которые, опасаясь обыска, брал с собой в полёт. В 1946 Зиновьев был демобилизован в звании капитана. Из армии Зиновьев вернулся с чемоданом рукописей, самую безобидную из которых — «Повесть о предательстве» — уничтожил в 1946 по совету К.М. Симонова во избежание ареста» («Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги» // Биобиблиографический словарь: Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом))

Боевые награды Александра Зиновьева: Орден Красной Звезды, Медаль «За взятие Берлина», Медаль «За освобождение Праги», Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 1945 гг.».

Из книги «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» / Павел Фокин. — М.: Молодая гвардия, 2016. — 749[3] с.:ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1605)

1940 ГОД

29 октября – на основании добровольного заявления и в связи с достижением призывного возраста призван Ростокинским райвоенкоматом города Москвы на действительную воинскую службу.

17 ноября – определён красноармейцем 98‑го кавалерийского полка 31‑й кавалерийской дивизии Особой краснознамённой дальневосточной армии (ОКДВА) города Лазо. Гарнизон Себучары.

1941 ГОД

18 марта – расформирована 31‑я кавалерийская дивизия Особой краснознамённой дальневосточной армии (ОКДВА). Зиновьев к этому времени состоит в чине младшего сержанта.

16 апреля – от станции Лазо отправляется на станцию Славута Хмельницкой области для дальнейшего прохождения службы в составе 14‑й кавалерийской Коммунистического интернационала молодёжи ордена Ленина, Краснознамённой, ордена Красной Звезды дивизии имени товарища Пархоменко.

3 мая – зачислен башенным стрелком в 29‑й танковый полк 14‑й кавалерийской дивизии.

17 июня – в составе команды из четырёх человек военнослужащих 29‑го танкового полка, отобранных в авиаучилище, убывает из части в город Оршу.

18 июня – в городе Орша принят кандидатом в курсанты в состав 14‑й военно‑авиационной школы первоначального обучения лётчиков (14‑й ВАШПОЛ).

6–12 июля – 14‑я ВАШПОЛ передислоцируется в Горький.

16 июля – приказом № 23 зачислен курсантом 14‑й ВАШПОЛ как прошедший мандатную комиссию в состав 1‑й авиаэскадрильи (1‑й отряд).

1 августа – 1‑я учебная авиаэскадрилья перебазирована из Горького в Богородск Горьковской области.

27 декабря – приказом по школе № 217 выпущен из числа курсантов 14‑й ВАШПОЛ и направлен для дальнейшего обучения в Ульяновскую военную авиационную школу пилотов.

1942 ГОД

3 января – приказом начальника Ульяновской военной авиационной школы пилотов (УВАШП) № 2 зачислен курсантом Ульяновской военной авиационной школы пилотов в состав запасного батальона.

1944 ГОД

22 января – переведён из состава запасной авиароты в состав 1‑й эскадрильи.

30 января – 14 февраля – в составе группы офицеров и курсантов находится в командировке в городе Вольск Саратовской области.

5 мая – за активное участие по выпуску красноармейской стенной газеты начальником школы выдана премия в размере 150 рублей.

14 мая – рождается сын Валерий.

31 октября – окончил Ульяновскую военную авиационную школу пилотов в составе шестого выпуска.

11 ноября – приказом ВВС КА № 0467 присвоено первичное офицерское звание «младший лейтенант». Удостоверение личности ЯО‑0000001 № 150643.

26 ноября – прибыл на станцию Каменка‑Белинская Пензенской области для прохождения службы в составе 10‑го запасного авиационного полка.

7 декабря – переведён в состав 5‑го запасного штурмового авиационного полка, дислоцированного в районе станции Кинел‑Черкассы Куйбышевской области.

1945 ГОД

21 февраля – убыл в город Перемышль в распоряжение в/ч 2797 2 ВА для прохождения дальнейшей службы.

22 марта – приказом 6‑й гвардейской штурмовой авиационной краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого 2‑й степени дивизии № 014 назначен лётчиком 110‑го гвардейского штурмового авиационного висленского полка, дислоцированного на аэродроме Кульпенау северо‑восточнее города Зелёна Гура, Польша.

27 марта, с 15.49 до 16.51 – совершает боевой вылет № 1 в район крепости Глогау. Самолёт № 7088, хвостовой № 46. Бомбовая нагрузка 300 килограммов.

12 апреля – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Кульпенау на аэродром Липпен на территории Германии.

22 апреля – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Липпен на аэродром Адлиг‑Дубрау возле города Котбус на территории Германии.

26 апреля – приказом по личному составу 110‑го гвардейского ШАВП № 53 Зиновьеву присвоено звание «гвардия».

30 апреля – приказом 6‑й гвардейской штурмовой авиационной дивизии № 014/Н награждён орденом Красной Звезды № 2095519. Орденская книжка А‑224070.

7 мая – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Адлиг‑Дубрау на аэродром Грассау на территории Германии.

8 мая, с 17.45 до 18.48 – совершает последний боевой вылет (№ 18). Самолёт № 3988, хвостовой № 20. В составе группы действовал по автомашинам до 80 единиц и живой силе до 100 человек по дороге Нови‑Каменице.

9 мая – награждён медалью «За победу над Германией».

9 июня – награждён медалями «За взятие Берлина» и «За освобождение Праги».

17 июня – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Грассау на аэродром Пардубице на территории Чехии.

25 июля – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Пардубице на аэродром Секешфехервар на территории Венгрии.

27 декабря – в составе 110‑го гвардейского ШАВП перебазируется с аэродрома Секешфехервар на аэродром Винер‑Нойштадт на территории Австрии, близ Вены.

1946 ГОД

30 мая – приказом по личному составу № 94 110‑й гвардейский ШАВП откомандирован в резерв.

23 июня – приказом Главного комиссариата Центральной группы войск № 01589 уволен в звании «гвардии младший лейтенант» из Красной армии по ст. 43, п. «а»: «за невозможностью использования, ввиду сокращения штатов». «Зачисляется на учёт по Чухломскому РВК Ярославской области».

Из книги «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» / Павел Фокин. — М.: Молодая гвардия, 2016. — 749[3] с.:ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1605)

Однажды попал в облаву. Сидя в отделении милиции, услышал, как задержанным, многим из которых грозили суд и тюрьма, предлагали на выбор идти добровольно в армию – страна готовилась к войне. Мысль эта показалась ему спасительной, тем более что подходил призывной возраст.

Спустя некоторое время он отправился в военкомат. На всякий случай пошёл не к себе, по месту прописки, а в соседний – Ростокинский. Сказал, что потерял паспорт, что скоро ему будет восемнадцать и он хочет идти в армию, защищать Родину. Препятствовать не стали. Вписали в списки призывников, заполнили анкету – для подстраховки назвался «Зиновьевым», сказал, что только окончил школу, в комсомоле не состоит (что было правдой!). Выдали на руки повестку.

Врачи на медкомиссии смотрели на него скептически – при росте сто семьдесят сантиметров он едва набирал пятьдесят килограммов. Предлагали даже отсрочку на год. Он горячо упрашивал признать его годным, уверял, что в армии окрепнет и закалится.

В день своего рождения, 29 октября 1940 года, он явился на призывной пункт.

Началась новая жизнь.

До места назначения эшелон шёл медленно, по дороге подбирая новые команды призывников. Ехали почти через всю страну. На Дальний Восток. Удобства в дороге были самые примитивные. Спали на двухъярусных деревянных нарах. Обогревались у печки буржуйки, установленной тут же в вагоне. Щели в стенах, вытягивая тепло, не спасали от запахов человеческого общежития. Всё время хотелось есть. Кормили однообразно, скудно. Но ему было не привыкать. Новостью было наступившее вдруг внутреннее успокоение. Он почувствовал себя под защитой. Не нужно было никуда бежать, скрываться, думать о жилье и заработке. В его неустроенной жизни появилась наконец, пусть весьма специфическая, социальная определённость. Армейская жизнь проста и понятна. Есть устав, есть командир, есть распорядок дня. Нужно только правильно себя поставить. Принять неизбежное как данность и, насколько возможно, противостоять произволу.

Он не лез в первые ряды, но и понукать собой никому не давал. Его безразличие к исканию жалких выгод, с одной стороны, и готовность дать отпор любому посягательству на личность быстро оценили. И хотя в общие разговоры он особенно не втягивался, но в стороне тоже не оставался, подавая время от времени ироничные реплики или провоцируя различные хохмы. Да, он снова начал шутить. Без тени улыбки, с самым серьёзным видом, но так, что публика покатывалась со смеху. Особенно нравились шутки, в которых грубость физиологических метафор сочеталась с остротой социальных наблюдений и обобщений. Двусмысленность всегда была в цене. Балаган искони люб простому человеку.

На двадцать третий день прибыли на станцию Лазо. Приморский край. Дальше ехать некуда. До китайской границы – рукой подать. В гарнизон, который располагался в посёлке Себучары (в настоящее время – Кольцевой), предстояло идти пешим строем шесть километров. Здесь квартировал 98 й кавалерийский полк 31 й кавалерийской дивизии Особой краснознамённой дальневосточной армии.

По данным на 1 ноября 1940 года, в состав 31 й кавалерийской дивизии входили 12, 29, 98 и 151 й кавалерийский и 45 й танковый полки, отдельный конноартиллерийский дивизион, отдельный сапёрный эскадрон и отдельный эскадрон связи. При штатном расписании 7600 человек дивизия насчитывала 5820 человек личного состава, в том числе – 561 начальствующего, 998 младшего начальствующего, 4261 рядового состава. Дивизия располагала 4572 лошадьми, в числе которых было 3498 строевых, 703 артиллерийских, 371 обозная. На учёте состояло 266 автомашин, из них – 12 легковых, 139 грузовых, 115 специальных, 63 танка Т 26 и 4 бронеавтомобиля. Вооружение – 4022 винтовки и карабина, 142 ручных пулемёта, 22 станковых пулемёта, 24 зенитных пулемёта, двенадцать 45 мм пушек, шестнадцать 76 мм зенитных пушек, двенадцать 76 мм пушек, восемь 122 мм гаубиц.

Новоприбывшие представляли собой жалкий вид. Измученные длительной дорогой, в обтрёпанных штатских костюмах, отощавшие, полубольные они никак не походили на доблестных защитников отечества. «Песню запевай!» – бодро скомандовал старшина, но то, что раздалось в ответ, было столь жалобно и жалко, что он, грязно и изобильно выругавшись, приказал «заткнуть глотки». На дворе уже установилась зима. Пока добрались до части, многие отморозили себе руки, ноги, носы, уши, щёки.

На время карантина новобранцев разместили в здании клуба. Две недели жили по походному. Спали на полу, на соломе, не раздеваясь. На улицу выбирались только по нужде. Еду доставляли в вёдрах и раскладывали по котелкам, которые потом чистили снегом. Понемногу они приходили в себя. Начались политзанятия, которые вносили долю развлечения, в первую очередь обилием ошибок и глупостей, которые допускал малограмотный политрук. Наконец приняли присягу. Их перевели в казармы, выдали зимнее обмундирование, распределили лошадей.

«О Боже, что это было! – саркастически будет рассказывать о тех днях автобиографический персонаж романа „В преддверии рая“. – Середина двадцатого века, на носу „война моторов“, а тут такая дикость, по сравнению с которой гусары времён войны с Наполеоном – верх цивилизации. Посмотрел бы ты на нас тогда! Тощие, обмундирование висит, как на огородных чучелах, шейки тоненькие, глаза сверкают от голода, а морды посинели от холода. А лошади! Маленькие, пузатые, волосатые. И ужасно старые. И нас они глубоко презирали, как старые служаки презирают новобранцев» .

Своего коня по прозвищу Зарубежный Зиновьев вспоминал и годы спустя: «Это был конь монгольской породы, маленький, с очень длинной шерстью. Он обладал одной особенностью: никогда не ходил шагом, а вечно бежал мелкой трусцой. Меня при этом трясло так, что все внутренности выворачивались наружу, галифе протирались до дыр и вылезали из сапог, обнажая коленки. Это был добрый по натуре конь, и мы привязались друг к другу, но изменить свой способ передвижения он не мог, как я ни пытался приучить его ходить нормально. Я ему благодарен за то, что после него мне уже никакая служба не была страшна» .

По крестьянской привычке и по врождённой добросовестности он старательно ухаживал за Зарубежным, хотя в целом в полку, как, впрочем, и во всей дивизии, дела по этой части обстояли неважно. Проведённая с 17 по 22 февраля 1941 года выводка конского состава свидетельствовала о низком уровне его содержания. Приказ командира дивизии констатировал: «Из итогов выводки видно, что упитанность конского состава очень низкая. Во всех частях до сего времени не ликвидирована худоконица. Высокий процент конского состава с удовлетворительной упитанностью. Процент лошадей с хорошей упитанностью всё время снижается, в особенности в кав. полках. Снижение упитанности конского состава можно объяснить ничем иным, как низкой требовательностью командиров частей и начальствующего состава. Чистка конского состава во всех частях неудовлетворительная. Как правило, недочищаются конечности, живот, грива, хвост и половые органы. На туалет лошадей вообще обращается мало внимания. <…> Также нетерпимым является высокий процент запущенной и технически неправильной ковки конского состава» . В частности, в 98 м кавалерийскому полку, в котором служил Зиновьев, только 52,2 % лошадей имели хорошую упитанность, хорошо подковано было 61,2 %, положительную оценку за чистку и туалет получили лишь 13,7 % и 18,6 %.

Не лучшей была участь и самих бойцов. Из приказа командира дивизии № 26 от 24 февраля 1941 года в связи с чрезвычайным происшествием в 151 м кавалерийском полку, в котором 30 января 1941 года около ста военнослужащих получили пищевое отравление, вызвавшее заболевание кишечно желудочного тракта, узнаём: «Игнорирование санитарных правил в приготовлении пищи имеется и в других полках. Так, например: в 98 кав. полку на обед выдаются котлеты, которые в приготовленном виде по несколько часов лежат на столе, а затем, не проходя термической обработки, выдаются бойцу. Санитарный надзор в столовой 98 кав. полка около 3 х недель осуществлял наименее дисциплинированный сан. инструктор, врач на кухню не появлялся. Нормы выдачи рыбы сельди зав. столовой не знает. В кухне две комнаты не используются и находятся в самом безобразном состоянии. Котлов для варки пищи не хватает, ложки разворовываются. Халаты на кухне исключительно грязные и рваные» .

В другом приказе (№ 13 от 12 февраля 1941 года «О нарушении уставов караульной и внутренней службы») отмечается: «Территории частей загрязнены. Навоз и мусор сваливается где попало. Особенно загрязнена территория вокруг столовой 12 КП, 98 КП. Дорога, ведущая к дровяному складу КЭЧ, завалена навозом. 98 КП сваливает навоз возле конюшен» .

Каким был боевой дух и общее моральное настроение в полку, можно представить, читая шуточные наставления, срифмованные им в то время (он непрерывно что то сочинял!):

Я книжки долбил. По команде не мешкал.

А старший товарищ твердил мне с усмешкой:

Чтобы хоть чуть было жить интересней,

С градусом жидкость учися лакать,

Слезу выжимать запрещённою песней,

Под носом начальства к девчонкам тикать.

Учись сачковать от нарядов на кухню,

Старшин обходить стороной за версту.

Придётся зубрить – на уроках не пухни.

И, само собой, спать учись на посту.

Наплюй на награды! К чему нам медали?!

Поверь мне, не стоят железки возни.

Чины и нашивки в гробу мы видали,

А в гроб, как известно, кладут и без них.

Настанет черёд, нам с тобою прикажут

Топать вперёд, разумеется, «за»…

И мы побредём, бормоча: «Матерь вашу!..»

И мы упадём, не закрывши глаза.

Ведь мы не в кино. И не в сказке бумажной.

Не будет для нас безопасных атак.

А матерям нашим, знаешь, не важно,

Что мы не отличники были, атак…

В соответствии с приказом НКО № 0228 1940 года и приказом 1 й краснознамённой армии № 0570 1940 года «об укомплектовании первых взводов, первых эскадронов и батарей лицами с высшим и законченным средним образованием призыва 1940 года» 4 января 1941 года в составе 98 го кавалерийского полка был сформирован первый взвод первого эскадрона численностью 27 человек . Старшина Неупокоев презрительно обозвал своих подчинённых «академиками». Так Зиновьев, толком ещё и не учившийся студент, впервые стал «академиком». «Академиком строевой службы». Вскоре он получил звание младшего сержанта.

Тем временем приближалась война. Пакт Молотова Риббентропа только отодвинул её начало, но неизбежность её была очевидна. По крайней мере для тех, кто служил в рядах Красной армии. Повсеместно ускоренными темпами шла реорганизация войск, формировались новые части, велась передислокация сил. 18 марта 1941 года была расформирована 31 я кавалерийская дивизия Особой краснознамённой дальневосточной армии, а спустя неделю в соответствии с директивой Военного совета 1 й КА № 13/00370 и № 13/00371 от 24 марта 1941 года начата подготовка к отправке личного состава и лошадей в другие части.

На запад.

Опять предстояла дальняя дорога. Командир дивизии генерал майор П. С. Иванов и начальник штаба А. А. Кичкайлов подготовили собственную директиву, предусматривавшую все детали предстоящего перемещения. Ею предписывалось:

«1. Отправке подлежит мл. нач. состав только срочной службы, рядовой состав призыва 1939–1940 года только годный к строевой службе <…>.

Командирам частей немедленно начать подготовительную работу по организации отправки.
Весь людской состав, подлежащий отправке, не позднее чем за два часа до отправки эшелона должен быть организованно доставлен на станцию погрузки.
Убывающий личный состав должен быть обеспечен: а) тюфячными наволочками из расчёта на три человека две наволочки, набитые сеном или соломой, подушечными наволочками, набитыми сеном или соломой по одной на каждого отправляющегося; б) собственные вещи выдать на руки; в) личные документы выдать на руки (служебная книжка красноармейца, сан. книжка и т. д.); г) на каждую команду составить именной список в 2 х экземплярах для вручения начальнику эшелона, в котором обязательно отметить принятие военнослужащими Военной присяги. <…>
Убывающий рядовой и младший начальствующий состав срочной службы обеспечить следующими видами вещевого довольствия: каждый отправляющийся должен иметь – шинель, летний головной убор (фуражка или х б пилотка), гимнастёрку и шаровары летние, выданные по плану 1941 года, обувь кожаную (октябрьской или февральской выдачи), простыней 3 шт., наволочек по 3 шт., наволочку нижнюю 1 шт. (набитую соломой или сеном), тюфячную наволочку 1 шт. (с учётом набитых соломой), котелок 1 шт., брючный ремень 1 шт., поясной ремень 1 шт., ложку 1 шт., нательного белья 2 пары, спортивного белья трусы, майку 1 пару, полотенец 3 шт., летних портянок 3 пары, подворотничков 3 шт., носовых платков 3 шт., одеял зимних 1 шт., вещевой мешок или ранец. Тёплых вещей отправляемым не выдавать. <…>
Со всем личным составом, подлежащим отправке и назначенным для сопровождения эшелона, командирам частей организовать специальные занятия по правилам ж. д. перевозок и добиться чёткого уяснения обязанностей всем личным и должностным составом, подлежащим отправке.

Обратить особое внимание на отличную строевую выучку и умение правильно и чётко выполнять требования приказа НКА № 175. Предупредить должностной состав о сбережении имущества эшелона.

Перед отправкой на станцию погрузки командирам частей лично организовать и провести опрос претензий и смотр внешнего вида отправляемых. Все выявленные недочёты немедленно устранить и законные претензии удовлетворить. <…>» .

16 апреля 1941 года в 14 часов от станции Лазо отправился эшелон № 3006 с бойцами бывшей 31 й кавалерийской дивизии. Станция назначения – Славута Хмельницкой области. На Западной Украине.

Ехали на войну с немцами.

В возбуждённом, приподнятом настроении. В ожидании приключений. И пусть они из собственного опыта знали, каков уровень их боевой подготовки, как они вооружены и обеспечены, они были поголовно уверены в скорой победе. Уверены в своей стране. «Броня крепка»! Уверены в своей молодости. «И танки наши быстры!» Даже он, всегда скептически настроенный, сочинил вполне легкомысленный в свете последующих событий стишок, в котором, например, были и такие строки:

С нашей мощною силёнкой

Мы раздавим, как котёнка,

Всех врагов одним ударом.

В их земле дадим им жару.

С иностранною девицей

Погуляем за границей .

3 мая в праздничном, бодром настроении добрались до Славуты. Кругом всё цвело и зеленело. Оставалось только поскорее сделать своё дело и стать героями.

Зиновьев был зачислен башенным стрелком в 29 й танковый полк 14 й кавалерийской Коммунистического интернационала молодёжи ордена Ленина, Краснознамённой, ордена Красной Звезды дивизии имени тов. Пархоменко .

Он должен был погибнуть в первые дни войны.

Сгореть в пылающей боевой машине.

Или попасть в окружение. Оказаться в плену. Сгинуть в месиве паники.

Свой первый бой 29 й танковый полк принял уже 27 июня 1941 года. Описание его попало на страницы газеты «Известия». Даже по этой «победной» реляции видно, каким тяжёлым было это боестолкновение: «В 9 часов утра завязался крупный бой. Со стороны немцев действовало большое танковое соединение, поддержанное артиллерией и моторизованной пехотой. Двенадцать фашистских танков прорвались к мосту, но здесь их встретил ураганный огонь артиллерии. Восемь машин были подбиты, а на оставшиеся бросился танковый взвод лейтенанта Дюмина. Ещё два фашистских танка оказались выведенными из строя командиром танка младшим лейтенантом Гнеденко. Первая атака была отражена. Противник отступил <…>

Получивший отпор в районе моста, противник, продолжая демонстративные атаки, направил свой главный удар на левый фланг дивизии, чтобы форсировать реку значительно ниже моста. Внезапно из за прикрытия в лощине показалось до 40 вражеских танков. Когда наши танковые эскадроны спустились в лощину навстречу немцам, с ними уже бился стоявший здесь стрелковый полк. Он медленно отходил, освобождая поле для нашей танковой атаки.

Эскадроны стремительно развернулись и открыли стрельбу с дистанции 1200 метров. Их огонь остановил противника <…>

Приданный дивизии танковый полк действовал по заданиям командира дивизии. Он поддерживал кавалерию на флангах. Искусно и быстро маневрируя, отдельные танки, взводы, целые эскадроны неожиданно для противника появлялись в самых опасных местах <…>

С помощью механизированного полка, измотав силы противника, уничтожив до 40 его танков, дивизия предприняла наступление» .

По другим, более достоверным источникам, враг потерял в том бою 13 танков . Сколько сгорело наших – неизвестно.

Славуту немцы заняли 4 июля 1941 года.

29 й танковый полк прекратил своё существование 1 сентября 1941 года.

От него не сохранилось никаких документов.

Может быть, только один, датированный 17 июня 1941 года, в «Материалах по укомплектованию, прибытию, убытию личного состава» 14 й военной авиационной школы первоначального обучения лётчиков – ВАШПОЛ:

«НАЧАЛЬНИКУ АВИАШКОЛЫ

При сём следуют в Ваше распоряжение кандидаты отобранные 29 танковым полком 14 кав. дивизии, для прохождения дальнейшей службу (так! – П. Ф.) в качестве курсантов авиашколы:

Красноармеец ПОГОРЕЛЫЙ Фёдор Семёнович

Красноармеец ВОДЯНИЦКИЙ Владимир Андреевич

Красноармеец ГРОМОВ Владимир Иванович

Красноармеец ЗИНОВЬЕВ Александр Александрович

ОСНОВАНИЕ:

Наряд штаба 14 кав. дивизии н р 00739.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

Личные дела четыре шт.
Санитарные книжки четыре шт.
Прод. аттестаты шт. 3 (три)
Денежный аттестат один экз.
Арматурные карточки 4 шт.
Имен. список 2 экз.
Требование от № 1 542498

НАЧАЛЬНИК ШТАБА 29 ТП КАПИТАН ЖУЛЬНЕВ»

Приписка от руки карандашом: «Проверены все» . Приписка означала, что «вышеперечисленные мл. сержанты прошли врачебную отборочную комиссию и по состоянию здоровья допущены для зачисления в авиашколу в соответствии с требованиями» .

В отношении Зиновьева у судьбы оказались иные намерения.

Буквально за несколько дней до начала Великой Отечественной войны он получил путёвку в жизнь – из передовой части отправлен в лётную школу. Правда, как оказалось, в не менее опасное место.

14 я ВАШПОЛ дислоцировалась в Орше. Её формирование только началось. Приказ о создании школы на базе Оршанского и Запорожского аэроклубов вышел 23 мая 1941 года . Ещё даже не был назначен начальник штаба. Временно его обязанности исполнял лейтенант Вялков. Его подпись стоит на «Акте о передачи документов военнослужащих, прибывших на укомплектование 14 й Военно авиационной школы» из 14 й кавалерийской дивизии в количестве 23 человек (в их числе под № 9 – Зиновьев А. А. ) под командованием лейтенанта И. А. Опанасюка .

Акт датирован 22 июня 1941 года.

Первые бомбы упали на Оршу 23 июня. Бомбили железнодорожную станцию. Он опять чудом уцелел – ещё два дня назад он был там. Налёты на город возобновлялись регулярно. Бойцов, прибывших в распоряжение ВАШПОЛ, отряжали охранять аэродром, по вечерам – патрулировать город. Обстановка осложнялась. Во время одного из налётов прямым попаданием был уничтожен грузовик ГАЗ ММ, в кузове которого находилось 11 будущих курсантов. Погибли все . Школа несла необоснованные потери. За десять дней – 21 человек убитыми . Её штатное функционирование оказывалось невозможным. В начале июля командованием было принято решение об эвакуации ВАШ ПОЛ в глубину страны.

И снова эшелон. Снова тысячи километров под колёсами. Настроение тягостное. По пути они видели испуганные, встревоженные лица гражданских. Хмурые, уставшие, раздражённые – военных.

Александр Твардовский, также оказавшийся в эти дни в дороге, записал в дневнике: «Поезд Москва – Киев остановился на станции, кажется, Хутор Михайловский. Выглянув в окно, я увидел нечто до того странное и ужасающее, что до сих пор не могу отстранить это впечатление. Я увидел поле, огромное поле, но был ли это луг, пар, озимый или яровой клин – понять было невозможно: поле всё было покрыто лежавшими, сидевшими, копошившимися на нём людьми с узелками, котомками, чемоданами, детишками, тележками. Я никогда не видел такого количества чемоданов, узлов, всевозможного городского домашнего скарба, наспех прихваченного людьми в дорогу. На этом поле располагалось, может быть, десять тысяч людей. Здесь же был уже лагерь, вокзал, базар, привал, цыганская пестрота беженского бедствия. Поле гудело. И в этом гудении слышалась ещё возбужденность, горячность недавнего потрясения и уже глубокая, тоскливая усталость, онемение, полусон, как раз как в зале забитого до отказа вокзала ночью на большой узловой. Поле поднялось, зашевелилось, тронулось к полотну дороги, к поезду, застучало в стены и окна вагонов, и казалось – оно в силах свалить состав с рельсов. Поезд тронулся…»

Люди смотрели на военных с надеждой.

А они – ехали на восток. Прочь от фронта.

Эвакуировались.

Бежали.

И пусть они подчинялись приказу, пусть их перемещение в тыл было разумно, пусть войны на них ещё хватит, всё равно им было стыдно.

Им было обидно.

Миновали Москву, Орехово Зуево, Владимир. Наконец 12 июля прибыли в Горький.

18 июля 1941 года начальник школы полковник И. М. Жуков представил вышестоящему командованию рапорт:

«РАСКВАРТИРОВАНИЕ:

Начальником Горьковского гарнизона школе предоставлены следующие помещения:

Для размещения инструкторского состава, технического и курсантов отведены 1,5 казармы на территории Военно политического училища. Площади выделено достаточно для размещения всего состава в стеснённых условиях. Здания требуют незначительного ремонта.
Выделены 2 тёплых гаража, 2 склада, бензоколонка.
В районе казармы предоставлена столовая, ремонт которой начинается 18.7.41. Размеры столовой обеспечивают питание всего состава школы в 2 е очереди.
Для штаба отведён двухэтажный дом, вполне обеспечивающий работу штаба школы.
Для размещения учебных классов намечена по плану КЭЧ Горьковского гарнизона начальная школа в районе аэродрома, что обеспечит теоретическую подготовку курсантского состава. Помещение школы не занято исключительно из за неясности дислокации. <…>

УКОМПЛЕКТОВАННОСТЬ ЛИЧНЫМ СОСТАВОМ:

К 16.7.41 г. мандатной комиссией проверено – 703 кандидата, из них удовлетворяют требованиям директивы – 623 человека, зачислено согласно штата – 575 чел., сверх штата остаётся – 58 чел., которые подлежат откомандированию в неукомплектованные школы. Отклонено по разным мотивам – 55 человек. Убитых и пропавших в районе города Орша – 21 человек.
Школа не укомплектована преподавательским и техническим составом.
Инструкторским составом школа укомплектована полностью. Подготовка инструкторского состава плохая. Из 86 человек, работало инструкторами – 24 человека. Для подготовки инструкторов требуется 2–3 лётных дня.
Руководящим техническим составом школа не укомплектована, нет инженера школы, ст. техников эскадрилий. Всего школа имеет 16 человек техников и механиков, что не обеспечивает подготовку материальной части.

САМОЛЁТЫ МОТОРЫ:

На 17.7. 41 школа имеет 55 самолётов У 2 и 1 УТ 2. Исправных У 2 – 33 самолёта, 22 самолёта требуют ремонта.

Моторов исправных – 39, остальные требуют ремонта.

Налётным внезапным шквалом 17.7.41 сорвано скрепление 13 самолётов У 2, из которых потерпели аварию – 6 самолётов, 3 поломки и 4 мелких поломки» .

Зиновьев был зачислен в состав 1 й учебной авиаэскадрильи.

Курсанты сразу же приступили к занятиям, хотя из за отсутствия классов теорию проходили под открытым небом, на аэродроме, благо погода позволяла. Наглядных пособий не было. Инструктора имели слабый уровень подготовки. Большинство самолётов неисправны, сгнили и с малым ресурсом. А те, что исправны, не летали из за отсутствия горючего. Дисциплина хромала . Тормозило обучение и то, что почти половина курсантского состава принадлежала к различным национальным меньшинствам и плохо владела русским языком . Не определено было и место постоянной дислокации школы. Оно стало известно лишь к 1 августа. Школу перевели в область. 1 я учебная эскадрилья расположилась в городе Богородске.

«Курсанты и младшие специалисты размещены: два отряда в двухэтажном деревянном здании (бывшая школа колхозной молодёжи) частично на двухъярусных и частично одноярусных кроватях, один отряд курсантов на двухъярусных кроватях и лётно технический состав в кирпичном здании (бывший пионерский клуб).

Удаление зданий от аэродрома 3 км. Отдельных помещений для хранения лётного и технического обмундирования и чистки одежды нет, размещены курсанты скученно, по имеющейся кубатуре на 190 чел. размещено 307 чел.

Столовая кухня одна, в которой питаются мотористы, курсанты и весь лётный состав, включая командира и военкома эскадрильи. Технический состав эскадрильи питается в столовой Военторга г. Богородска.

Командно начальствующий состав размещён в городе, в удалении от аэродрома до 3–4 км по отдельным избам деревенского типа, вместе с хозяевами этих изб» .

Учебный самолёт У 2 представлял собой одностоечный биплан. Его модель была разработана ещё в 1928 году и в довоенное время хорошо зарекомендовала себя в эксплуатации. Машина была небольшая, компактная: чуть больше 8 м в длину, около 3 м в высоту, размах крыльев – 11 м. Общий вес – 655 кг. Конструкция планера изготавливалась в основном из дерева (сосны) и фанеры и обтягивалась полотняной обшивкой. Узлы делались из нелегированной стали. Шасси – трехопорное, с двумя основными колесами и костылем в хвосте самолета. У 2 имел простейшее пилотажно навигационное оборудование. Электрооборудование также было выполнено в минимально необходимой комплектации. Кабины лётчика инструктора и ученика были открытые, с ветровыми козырьками из плексигласа.

Самолёт был прост в управлении, имел короткую полосу разбега, мог взлетать и садиться на небольших площадках. Его тихоходность позволяла летать на небольших высотах без риска неожиданного столкновения с деревьями, холмами и другими высотными препятствиями. Конструкция его фактически исключала возможность крушения. Даже в случае если лётчик терял управление, машина не входила в штопор, начиная планировать и равномерно снижаться.

В то же время лёгкость конструкции, материалы, из которых был изготовлен самолёт, затрудняли его использование в ветреную и ненастную погоду, во время заморозков и на большой высоте. Получить первоначальные навыки полёта на ней можно было довольно просто, а вот стать профессиональным лётчиком, военным асом – увы!

Зиновьеву своего первого полёта ждать пришлось до октября. Исправных машин школе катастрофически не хватало. Летали в очередь, небольшими группами. А тут ещё погода испортилась. В сентябре было всего три полных лётных дня! В остальные дни в каждой летающей смене стартового времени выходило 3–4 часа . Так же и в октябре, и в ноябре. Световой день убывал. Температура снижалась. Шли частые дожди, стояла низкая облачность, не дававшая совершать полёты в заданную зону . В ноябре прибавились густые туманы, дымка. Невозможными были даже элементарные упражнения – полёты по кругу . В октябре из 19 лётных дней полных было только четыре . В ноябре из 18 – три .

Первый выпуск курсантов предполагалось сделать в середине октября . Потом его перенесли на середину ноября . Но и этот срок пришлось отодвинуть на месяц .

Приближалась зима, а школу ещё не обеспечили достаточным количеством лётного обмундирования для курсантов. Не хватало комбинезонов, перчаток. Не было валенок. В донесении от 10 декабря 1941 года начальник школы писал: «Начало декабря характеризуется резким понижением температуры до 25–28 градусов и в этот период технический состав, не имея валенок, добросовестно готовил материальную часть, а курсанты летали в кожаной обуви без единого нарекания. В трудных условиях низких температур имело место несколько случаев обмораживания пальцев на руках и ногах и несколько случаев обмораживания носа» .

27 декабря курсант А. А. Зиновьев завершил обучение в 14 й ВАШПОЛ со следующими результатами: строевая подготовка – 4; стрелковая подготовка – 65/1043; физподготовка – 4; уставы и наставления ВВС – 4; топография – 3; парашютное дело – 5; знание мотора – 4; знание самолёта – 5; теория полёта – 4; техника пилотирования – 4; дисциплина – 5 .

Для прохождения дальнейшего обучения направлен в Ульяновскую военную авиационную школу пилотов – УВАШП.

«Казарма первой эскадрильи нашей УВАШП, казарма запасного батальона и Учебно лётный отдел (УЛО) расположены на окраине города У a. Штаб находится в центре города в купеческом особняке. Аэродром находится в пяти километрах от города, а вторая эскадрилья вообще размещается на „втором аэродроме“ в тридцати километрах. Для нас удобно. Например, если нас посылают в караул на аэродром, мы топаем через Подгородную Слободу, и кое кто успевает назначить свидание бабам. И потом реализовать свои намерения во время бодрствования, а то и во время стояния на посту. Во втором случае либо драпаешь к бабе с поста (это недалеко), спрятав понадёжней винтовку (мало ли кто может заскочить на пост и стащить винтовку, и тогда тебе хана, хотя винтовке цена – грош), или приглашаешь бабу к себе на пост, и тогда делаешь своё дело, прислонив винтовку к бензоцистерне, самолётному крылу и другим подходящим предметам. Наиболее дисциплинированные делают это самое своё дело, не выпуская винтовки из рук. Один курсант в таком состоянии держал на должном расстоянии поверяющего до тех пор, пока не привёл в исполнение свой замысел и не спрятал бабу в пустой цистерне. Бабу курсант потом еле вытащил в полуобморочном состоянии. Этот случай кончился хорошо. А на втором аэродроме в сходной ситуации курсант чиркнул зажигалкой, чтобы осветить своей возлюбленной лесенку, ведущую из цистерны наверх» .

Это фрагмент из романа Зиновьева «В преддверии рая». В его творческом наследии УВАШП сродни Царскосельскому лицею Пушкина. Ей посвящены им десятки страниц в стихах и прозе. Только в отличие от лицея, УВАШП является предметом постоянной насмешки и издёвки. Ни намёка на симпатию. Ностальгию. Жизнь курсантов в изображении Зиновьева предстаёт во всём разнообразии её бытовой и духовной ограниченности, в максимальной полноте её эмоциональной и интеллектуальной пустоты. Она задушена грубыми анекдотами, плоскими хохмами и грязными проказами. Где то (и не так далеко – Сталинград в 800 км) идёт Великая война, а здесь, в тылу, молодые здоровые парни изнывают от однообразия, скуки и бессмысленности своего существования, изощряя ум и фантазию в поисках возможности проспать лишний часок, съесть пожирнее кусок, выпить вина, приласкать девчонку. И вечные «кошки мышки» с начальством всех должностей и чинов. Зиновьев безжалостен по отношению к этой навязанной ему судьбой alma mater.

Он пробыл в стенах УВАШП три года – с 3 января 1942 года по 31 октября 1944 года. Два года он фактически был в резерве, сначала в запасном батальоне , потом в запасной авиароте . Только 10 февраля 1944 года он был переведён в состав 1 й учебной эскадрильи и наконец приступил к курсу обучения полётам на самолёте Ил 2 .

Где то кровь ручьями льётся.

Мне же тут лафа живётся.

Не в окопе жду обстрела,

А на койке дрыхну смело.

Честно родине служу.

Как? Хотите – расскажу?

«Осенью по дороге мы делаем небольшой крюк и пересекаем колхозное поле с морковкой, капустой и картошкой. При этом мы поём патриотические песни и чётко печатаем шаг. Со стороны заметить, как мы набиваемся овощами, невозможно. Только после нашего прохода можно отчётливо заметить, что на этом месте колхозникам больше делать нечего.

Если нас посылают в штаб, мы проходим мимо базара, чайной и других мест, где можно поживиться. Более интеллигентная часть курсантов назначает свидание своим „девочкам“ и „женщинам“. „Девочки“ эти, однако, иногда годятся в мамаши (если не в бабушки) „бабам“ из Слободы. Но тут уж вступает в силу культура. У Мамалыги, например, „девочка“ была библиотекаршей. Судя по числу оставшихся зубов, ей было за сорок. Когда Мамалыга валил её прямо на сочинения классиков мировой литературы, она на весь город верещала что то по французски (что то вроде „шармант“).

Здание УЛО, в котором расположены также столовая, караульное помещение и гауптвахта, находится в ста метрах от нашей казармы. Но путь туда не менее долог, чем на аэродром и в штаб. Только теперь это зависит не от географических и исторических обстоятельств, а от заместителя командира по строевой части (начпостроя) лейтенанта Шустова и его верного последователя старшины Неупокоева» .

Напоминающие похождения бравого солдата Швейка сцены, при всей их карикатурности, практически срисованы острым пером Зиновьева с натуры. Вот, например, что было установлено проверкой выполнения распорядка дня в 1 й авиаэскадрильи и запасном батальоне, произведённой штабом школы в период с 3 по 8 апреля 1942 года (из приказа № 106 с/п от 10 апреля 1942 года):

«1. Подъём производится неодновременно, общего сигнала для эскадрильи и батальона нет, 3.4.42 г. в запасном батальоне он длился 30 минут, что пытаются объяснить тем, „что сегодня идут на работу“.

Выход на физзарядку и окончание неодновременно. Особо безобразно с физзарядкой обстоит в запасном батальоне. Во взводе слушателей выход на физзарядку в разнообразной форме (в гимнастёрках, нательных рубахах). Строй при выходе разболтан, тянется поодиночке. Сам старший группы лейтенант Опара вышел на физзарядку 3.4.42 г. через 10 минут после выхода первого слушателя.

Общее руководство и наблюдение за физзарядкой со стороны среднего начсостава отсутствует. Нет установленного места для каждого подразделения для физзарядки.

Умывание производится большинством курсантов не раздетыми до пояса.
Постоянно установленного места чистки сапог нет, чистят кто где попало (в коридоре, на лестнице).
Утренний осмотр производится, в основном, только на вшивость. Планов графиков осмотра нет.
Ежедневный строевой час, установленный распорядком дня, не имеет целеустремлённости и по качеству занятий не отвечает требованиям.
8.4.42 г. отмечен случай, когда классное отделение ждало после звонка на занятия вахтёра, чтобы открыть класс.
Особо отмечаю отсутствие руководства со стороны УЛО в отношении установления единой формы одежды выхода на занятия. Каждый преподаватель действует по своему усмотрению. Так например: 8.4.42 – нач. цикла – подполковник т. Мозер приказал кл. отделению надеть шинели, а преподаватель – мл. лейтенант Кожин разрешил даже одеть шапки в классе.

8.4.42 г. обед курсантов запасного батальона начался согласно распорядку, а закончился на 20 м. позже. Ужин в этот день по вине работников столовой опоздал на один час.

В столовой продолжается шум. Старшие столов не назначены.

Самоподготовка продолжает проводиться неорганизованно, без контроля со стороны УЛО и командиров подразделений.
Во время сна, особенный хаос с одеждой у мотористов, обнаружено нач. штабом школы в ночь с 10 на 11.4.42 г. – сапоги, портянки, гимнастёрки и брюки разбросаны и сложены в навалку по разным местам» .

Прямо как в «Балладе о неудавшемся лётчике», которую он сочинил тогда же, в стенах УВАШП, вдохновившись ходившей по рукам скабрезной балладой неизвестного автора:

Лишь успеешь разоспаться,

Как уж нужно подниматься.

В коридоре свет потух.

И дневальный, как петух,

Прокричал пропел подъём.

Начинается содом.

Сна как будто не бывало.

Вверх летят штаны, одьяла.

Суй портянку в сапоги.

И на улицу беги.

Здесь согласно распорядку

Строят нас на физзарядку.

В дождь и в снег, в жару и в холод,

Боль терзает или голод,

Всё равно изволь бежать.

Надо комплекс уважать.

До чего паршиво, братцы,

Физкультурой заниматься.

Руки ломит. Шею больно.

Все ворчат: К чертям! Довольно!

Старшина в ответ: Заткнись!

На носочках подтянись!

Раз! И два! Не гнуть спины!

Наконец, кончаем мы.

Пять минут дано на мойку,

Блеск сапог, заправку койки.

Как помешанный, крутись.

На поверку становись .

А вот некоторые пункты приказа начальника школы об улучшения санитарного состоянии территории и помещений от 12 апреля 1943 года:

«1. До 20 апреля с. г. под ответственность моего помощника по МТО и командиров эскадрилий произвести полную очистку территорий дворов штаба, УЛО и аэродромов от мусора, грязи и нечистот. Очистить и привести в порядок уборные, выгребные ямы и оборудовать мусорные ящики. В дальнейшем производить систематическую очистку и дезинфекцию их хлорной известью 50 % раствором. Помойную яму во дворе общежития нач. состава штаба очистить и закрыть.

Начальнику отделения интендантского снабжения капитану интендантской службы т. Маслову немедленно навести должный порядок и чистоту в пищеблоках 1 го и 2 го аэродромов. Во всех столовых установить для начсостава умывальники с полотенцами. Обеспечить мойку посуды и ополаскивание рук работников столовых 0,2 % раствором хлорной извести. Негодную столовую и кухонную посуду (жестяные проржавленные миски и кружки) заменить доброкачественной посудой. Не допускать хранение мяса на складах навалом – только в подвешенном виде. Навести порядок в кухне Военторга, которая до настоящего времени находится в антисанитарном состоянии.
Командирам подразделений установить строгий порядок, обеспечивающий обязательное мытьё рук личным составом перед каждым принятием пищи» .

Кормят нас не так, чтоб очень,

Но не так, что нету мочи.

В общем, завтрак навернём,

И уже обеда ждём.

Поглотив обед, мы тут же

Ждём, когда наступит ужин.

Остальное – дребедень.

Так за днём проходит день .

Его сатирический талант в эти годы находит своё применение в работе над «боевыми листками», которые пользовались огромным успехом и даже отмечались в приказах благодарностями и денежными поощрениями . Большого труда для него это занятие не представляло.

«Заправил, например, Гизат койку плохо, а Мамалыга не почистил сапоги. Сразу же „Боевой листок“ по сему поводу с карикатурами и стихами. Гизат изображён в виде человечка с торчащими ушами и волосами и улыбкой от уха до уха. Ошибиться невозможно: это он. И подпись:

Не стерпела даже койка.

Закричала: эй, постой ка!

В коммунизм, это учти,

Нерадивым нет пути!

Мамалыга изображён почти так же, как Гизат, только ремень у человечка висит ниже пуза. И опять таки всем ясно, кто это. Даже из второй эскадрильи сразу узнают: Мамалыга. И подпись:

Это что за забулдыга?

Это ж, братцы……!

Вот в таком духе Тоня иногда в день выпускал по пять листков» .

Материала было предостаточно.

Из приказа по школе № 277 с/п от 27 августа 1943 года: «Несмотря на ряд приказов по школе по укреплению воинской дисциплины и выполнению устава внутренней службы продолжает иметь место целый ряд нетерпимых безобразий. Например:

Курсантский состав, расположенный в лагсборе № 1, систематически опаздывает на занятия на 20–40 минут. Передвижение с аэродрома в УЛО и обратно проходит без соблюдения строевого устава пехоты, масса одиночек. Форма одежды нарушается: курсанты носят неположенные ремни, синие брюки, гимнастёрки; большое количество носят длинные волосы.
Часто встречается сержантский и рядовой состав в городе в служебное время без разрешения и увольнительных записок и не по форме одетый. Не подтянуты, руки держат в карманах, курят в неположенных местах.
Много личного состава без дела приезжает из лагсборов № 2 и № 3. Причём посылается 3–4 человека по разным делам, хотя это вполне мог сделать один человек. Так было отправлено 24.8.43 г. 7 человек с лагсбора № 2, тогда как объём работы могли выполнить 3 человека.

Все эти безобразия творятся на глазах у старшего и среднего офицерского состава и не получает должного отпора. К этим безобразиям командиры привыкли, не стали во главе наведения порядка в своих подразделениях, подчас много передоверяют сержантскому составу и слабо контролируют исполнение как моих, так и своих собственных приказов» .

30 июля 1943 го «сержант 1 АЭ УВАШП В ов был уволен в городской отпуск. В 19 часов 30 мин. вышел из аэродрома в город. В городе, идя через базарную площадь, за кусок мыла купил красного вина и папирос. Там же на базаре и выпил его, после чего пошёл на ул. Гончарова к кинотеатру „Художественный“. Побыв около театра 30 минут, направился на Венец. У входа в Нижний Венец (парк в Ульяновске на берегу Волги. – П. Ф.) был задержан патрулями, которые предложили ему следовать в комендатуру. Сержант В ов решил от патрулей сбежать. И после того, как по В ву были произведены выстрелы, он прыгнул в одну траншею, где и был задержан вторично и доставлен в комендатуру» .

В ночь с 22 на 23 сентября 1943 го «курсант 2 АЭ К ов, будучи часовым на посту по охране техсклада школы и склада КЭЧ Ульяновского гарнизона, выставил окно у склада КЭЧ гарнизона, проник в склад и похитил оттуда 26 стеариновых свечей, 650 г курительной бумаги и 450 г столярного клея. Все похищенные вещи курсант К ов положил в сумку противогаза и после смены с поста принёс в караульное помещение, где последние и были обнаружены. За хищение курсант К ов отправлен в штрафной батальон на 1 месяц» .

7 ноября 1943 го «курсант авиароты ст. сержант Ф ин, будучи выделен отделу МТО для выполнения хоззадания, напился пьяным, учинил дебош в клубе школы и был удалён в комнату дежурного по штабу. Находясь в указанной комнате, ст. сержант Ф ин вступил в пререкание с дежурным по школе майором Т вым и стал наносить последнему различные оскорбления. Майор Т ов вызвал караульных и направил Ф ина на гарнизонную гауптвахту. Во время сопровождения Ф ина на гауптвахту в действия сопровождавших вмешался командир авиароты ст. лейтенант И ев, который приказал сопровождающим освободить Ф ина, и он снова появился в здании школы. Дежурный по школе майор Тарасов вторично вызвал из караульной сержантов К ца и Т ак и приказал им Ф ина отправить на школьную гауптвахту, но последние до места назначения не доставили и самостоятельно его освободили. Ф ну – 5 суток простого ареста с содержанием на гауптвахте, К ца и Т ак – 3 суток простого ареста, И ву – выговор» .

4 июня 1944 го «мл. лейтенант М ев с инструктором лётчиком лейтенантом А ым в д. Чердаклы устроили совместную пьянку, после которой учинили между собой драку, сопровождавшуюся стрельбой из пистолетов, и всё это совершалось на глазах у подчинённых» .

Гвардии полковник Михевич, сменивший на посту начальника школы В. Г. Уруса, 26 октября 1944 года в приказе № 411 с/п «О недочётах в работе подразделений школы, мероприятиях по их устранению и укреплению воинской дисциплины» констатировал:

«1. Учёт людей и тщательная проверка командирами подразделений наличия всего состава в служебное время на занятиях отсутствует, вследствие чего много болтающихся людей без дела и увиливающих под разными предлогами от занятий и работы.

Часто встречается сержантский и рядовой состав в городе в служебное время без разрешения и увольнительных записок и не по форме одетыми.

Курсантский состав не подтянут, руки держат в карманах, курят в неположенных местах. Часть курсантского и сержантского состава срочной службы не острижен.

В обращениях между собой даже в присутствии руководителей занятий нарушают § 21 ВУС 37.
Внутренний распорядок систематически нарушается и, главным образом, вследствие плохого хозяйственного обеспечения мероприятий, регламентирующих чёткое выполнение распорядка дня во времени. В столовой мало столов и скамеек, крайне недостаточно посуды, освещение столовой, общежитий и классов проходит с большими перебоями, электролампочек мало. В часы отсутствия электросвета нет керосиновых ламп. Отсутствие освещения срывает выполнение учебных мероприятий и создаёт предпосылки к хищению имущества.
В комендантской службе нет достаточной бдительности на контрольно пропускных пунктах. Пропуска при входе на территорию школы и выходе тщательно не проверяются. Контроль за комендантской службой со стороны коменданта школы слабый.
В казарменных помещениях уборка производится плохо, грязно, койки заправлены неоднообразно, часть матрацев не набиты соломой, под матрацами хранятся разные вещи, табуреток и скамеек в казармах нет и курсанты садятся на койки, тумбочек недостаточно, а имеющиеся требуют ремонта. Собственные вещи у части курсантского состава не отобраны для хранения их на складе.
При несении караульной службы и внутреннего наряда продолжают иметь место нарушения уставных требований, вследствие плохого инструктажа и систематического контроля. Дежурные по школе формально относятся к выполнению своих обязанностей, чётко не выполняют требования уставов и инструкции дежурному.
Несмотря на наличие приказа по школе дежурные офицеры в эскадрильях и запасной авиароте регулярно не назначаются.
В столовых имеют место срывы питания личного состава по распорядку дня, вследствие несвоевременного подвоза продуктов и особенно дров по вине работников ОИС. <…>
Во всех подразделениях вошло в систему нарушение сроков выполнения приказов по школе, в ряде случаев требуется напоминание» .

Судя по количеству объявленных благодарностей и поощрений, Зиновьев проходил службу исправно. Лишь однажды, да и то в самом конце курса, как говорится, напоследок, за месяц до окончания школы, получил десять суток строгого ареста «за оскорбление дежурного офицера по столовой» – похоже, преждевременно вдохнул «воздух свободы».

Спустя годы УВАШП послужит прототипом Ибанской Военной Авиационной Школы Пилотов в романе Зиновьева «Зияющие высоты». Он придаст её образу символическое содержание, найдя в ней художественную формулу осмеяния советской коммунальности, в равных пропорциях сочетающей в себе казарменную дисциплину сверху и противостоящую ей снизу анархию, их непрерывную борьбу и взаимодействие, угрозу, страх и общее бессилие.

ИВАШП – воплощение концентрированного презрения Зиновьева к советской реальности, к её фальшивости, несуразности, глупости и самодовольству, к её агрессивной банальности и пошлой криминальности: «После обеда <…> захотелось есть. И тогда Сачок предложил похитить самую мощную кастрюлю со вторым, называемую „Фердинанд“. План похищения был гениально прост: двое арестантов заходят на кухню, снимают кастрюлю с плиты и уносят. Если заметят, что исключено по законам психологии, отделаемся шуткой. Караульного можно подкупить кашей, но лучше отвлечь. Так и сделали. Мазила, Литератор и Патриот затеяли „очко“ на жратву, Караульный клюнул на это, ему дали выиграть компот, и он забыл обо всём на свете, просадив затем обеды на три дня вперёд. Убийца и Паникёр спокойно унесли „Фердинанд“ с плиты, и никто не обратил на это внимания. Когда пропажу обнаружили, Школа пришла в невероятное возбуждение. Сотрудник первым делом направился к нам. Понюхав гнусную атмосферу губы и поглядев пристально в глаза каждому, он понял, что уже поздно. Операция „Фердинанд“ была одной из самых славных страниц в истории Школы. Когда Сослуживец несколько десятков лет спустя встретил одного бывшего курсанта Школы, то единственное, что тот помнил о Школе, была история с „Фердинандом“» .

Но было бы несправедливо считать Ульяновскую военную авиационную школу пилотов образца 1942–1944 годов каким то малоэффективным и слабодисциплинированным учебным учреждением. Отнюдь. УВАШП возникла в начале войны на базе первого Всесоюзного авиатехникума Осоавиахима, существовавшего к тому времени в Ульяновске уже десять лет и имевшего опытный педагогический состав и достаточную материальную базу для подготовки военных лётчиков. Школа размешалась в просторном двухэтажном здании бывшего Симбирского ремесленного училища имени графа В. В. Орлова Давыдова, которое было выстроено в начале XX века на берегу реки Свияги из красного кирпича в модном тогда «новорусском» стиле. Здание стоит и по настоящий день. В хорошую солнечную погоду оно выглядит нарядно и празднично. За годы Великой Отечественной войны из стен школы было выпущено 880 лётчиков, более сорока из них были удостоены звания Героя Советского Союза.

Лётная подготовка в школе в годы обучения в ней Александра Зиновьева проходила на самолётах Р 5 и Ил 2 (учебная модель – УИЛ 2). Р 5 – машина образца 1929 года, родственная по конструктивным особенностям, внешнему виду и функционалу биплану У 2, с которым Зиновьев имел дело в 14 й ВАШПОЛ. А вот Ил 2 был новинкой. Его разработка в КБ под руководством С. В. Ильюшина велась в конце 1930 х. Первые испытания прошли осенью 1939 года, а с февраля 1941 года началось массовое производство. Изучению строения самолёта, мотора, боевого вооружения, тактико технических данных, правил пилотирования и ведения боя придавалось особое внимание. На теоретические занятия и практику отводилось большое количество учебных часов. О высоких профессиональных навыках инструкторов УВАШП свидетельствуют донесения о благополучных исходах лётных происшествий, возникавших порой из за технических неполадок .

Полёты доставляли ему истинное наслаждение. Давали ощущение силы и подлинности. В небе была настоящая, не краденная исподтишка свобода. Экзистенциальная. Сверху открывался иной взгляд на мир. Менялся масштаб всего. Рек, домов, людей. Дел, забот, отношений. Всё наземное и земное становилось мелким и незначительным. Зато сам пилот и его машина вырастали точно под увеличительным стеклом и проявлялась их истинная суть и возможности. В небе он был не курсантом. Он становился Человеком. И подступало счастье.

«Полёты имеют самодовлеющую ценность независимо от того, на чём летаешь и ради чего. Кто вкусил это хотя бы однажды, тот поймёт меня. А „штурмовик“ оказался отличной машиной, в особенности – для маршрутных полётов, полётов строем, стрельб и бомбёжек.

Полёты – это от силы час в воздухе, а чаще – десять или двадцать минут. Остальное – наземная суетня (заправка и чистка машин, наземная подготовка, стартовый наряд). Но эти минуты окупают всё остальное. Они дают осознание исключительности нашего положения. По статистике „штурмовиков“ сбивают в среднем на десятом вылете. Немцы лётчиков штурмовиков в плен не берут. Впрочем, и брать некого. Обычно самолёты взрываются в воздухе или при ударе о землю (они начинены снарядами, бомбами, бензином). Так что нас ждёт скорая и верная гибель. И потому нам позволяется многое такое, что запрещено простым смертным. Мы быстро обрастаем непокорными кудрями, кое кто отпускает усики, обзаводится широкими офицерскими ремнями» .

За время обучения в УВАШП Зиновьев провёл в небе 192 часа. Из них на самолёте Р 5 – 104 часа (вывозных полётов, т. е. в сопровождении инструктора, – 58 часов, контрольных – 12, самостоятельных – 34 часа), на Ил 2 – 88 часов (вывозных – 25 часов, контрольных – 11 часов, самостоятельных – 52 часа) .

Не меньшее внимание в школе уделялось физической подготовке. Помимо двух ежедневных обязательных часов упражнений курсанты по выбору регулярно посещали различные спортивные секции – футбольную (три раза в неделю), волейбольно баскетбольную, теннисную, гребли и плавания, легкоатлетическую, рукопашного боя (все – дважды в неделю) . По этим видам спорта проходили соревнования. Постоянно проводились общешкольные смотры строевой и физической подготовки, в программу которых входили марш бросок на 15 км, преодоление в противогазах «заражённого участка» протяжённостью 2 км, стрельба по мишеням, гранатометание, рукопашный бой, взятие двухсотметровой «штурмовой» полосы .

Каждое лето школа на три месяца выезжала на лагерные сборы.

Зимой проводились смотры лыжной подготовки на дистанции 10, 20 и 30 км. В соответствии с «Положением о лыжном смотре» дистанция 10 км проходила по следующим этапам и положениям: «Старт с надетым за 2 минуты до старта противогазом. В противогазе со старта участник идёт 500 м. На последнем километре дистанции ставится изгородь высотой 1 м 35 см, которая преодолевается лыжником любым способом, но на лыжах. Далее идёт метание гранат по столу, отстоящим на 25 м и имеющим размеры 1×3 метра, далее идёт поражение 3 х чучел. 1 укол вправо, 2 – укол влево, 3 – отбив влево и удар винтовкой вперёд, финиш за 100 метров преодолевается ползком 3 мя способами, указанными в наставлении по лыжной подготовке КА 1941 г.». 20 км преодолевалось по среднепересечённой местности. 30 км со стрельбой во 2 й половине дистанции из винтовки . Для успешного проведения лыжного смотра командирам подразделений приказывалось составить двухнедельный план тренировок личного состава своего подразделения «с учётом использования всего свободного времени в рабочие и выходные дни. Ко дню смотра довести километраж находа каждого участника до 140 км» .

Знавшие Александра Александровича люди отмечали его крепкое, спортивное телосложение, отличное здоровье, неизменную бодрость и энергию. Даже в преклонном возрасте он сохранял стремительную походку, загоняя в отдышку своих значительно более молодых спутников. Несомненно, наряду с природными данными и внутренней жизненной установкой значимую роль в этом сыграла та физическая закалка, которую он получил в стенах УВАШП.

31 октября 1944 года в составе 6 го выпуска в группе из 21 человека Зиновьев окончил Ульяновскую военную авиационную школу пилотов . В ходе выпускных испытаний показал следующие результаты: Дисциплина – 4; Техника пилотирования – 4; Политподготовка – 4: Строевая подготовка – 5; Физическая подготовка – 5; Воздушная стрелковая подготовка – 4; Воздушная навигация – 4; Матчасть мотора АМ 38 – 4; Матчасть самолёта ИЛ 2–5; Авиасвязь – 4; Военно химическая подготовка – 5; Бомбометание – 5; Тактическая подготовка – 5; Военная топография – 4; Военная маскировка – 4; Метеорология – 5; Парашютная подготовка – 4; Уставы Красной армии – 4; Наземно строевая подготовка – 4; Авиагигиена – 4; Теория полёта – 5 .

11 ноября 1944 года приказом ВВС КА№ 0467 Зиновьеву А. А. присвоено первичное офицерское звание «младший лейтенант» .

В Ульяновске 14 мая 1944 года он впервые стал отцом.

Автобиографический герой романа «В преддверии рая» рассказывает: «В течение первого года армейской службы о женщинах мы не думали. Тяжёлая служба, плохая еда и медицинские препараты, добавляемые в еду, делали своё дело, – превращали нас в вялые существа, думающие только о том, чтобы поспать да пожрать. На втором году стал пробуждаться интерес к женщинам. Мы окрепли, приспособились к тяготам службы, научились сачковать. Очевидно, и действие лекарств стало ослабевать. Незадолго до войны нас направили на железнодорожный разъезд разгружать эшелон с авиабомбами. Около разъезда строили укрепления. И нагнали туда сотни женщин. Те копали землю, таскали шпалы. Вид у них был жалкий, – чёрные от загара и пыли, в рванье. Тут то мы вдруг почувствовали, что мы – мужчины. Скорее, это бабы почувствовали, что мы – мужчины. Мы ещё некоторое время сопротивлялись. Но не устояли. За неделю мы обрели минимальные познания в делах любви. После этого отбить у нас интерес к женщинам не смогла никакая работа, кормёжка и медицина. Куда бы мы после этого ни попадали, мы первым делом обследовали ситуацию с бабами. Не брезговали ничем, руководствуясь принципом: бери, что подвернётся, бог увидит, лучше даст. <…>

Вокруг школы сложился устойчивый контингент женщин, которые переходят „по наследству“ от одного окончившего звена к другому. Однако это обычно некрасивые и неинтересные женщины, одно слово – бабы. На таких клюют только „с голодухи“. А если курсант удовлетворил свои насущные потребности, он уже метит выше, выбирает кое что посвежей и повыгодней. К тому времени, как мы попали в школу, в окрестностях её все мало мальски приличные места были „забиты“. К ним пристроились инструктора, техники, преподаватели, первые выпускники. Многие из этих девчат уже вдовы. Кое кто вышел замуж вторично и имеет шансы повторить это. Женские резервы пополняются за счёт подрастающих поколений, но в город перевели танковое училище и училище связи. И наши возможности сократились. И найти в городе незанятую приличную бабу стало трудной проблемой» .

Он нашёл.

Правда, не в городе. Осенью 1943 года курсанты УВАШП привлекались к сельскохозяйственным работам в районе Екатериновки, неподалёку от которой находился один из учебных аэродромов. Рядом располагалась животноводческая ферма, где работали местные женщины. Нина была телятницей. Ей шёл двадцать третий год. Их отношения завязались легко, и хотя в них не было изысканного романтизма, общение приносило обоим человеческую радость и тепло. Он давно уже не испытывал не то что женской ласки, а простого душевного отношения. Доброго внимания и заботы. Всё время приходилось жить начеку. Держать оборону. Огрубел. Стал жёстче, циничнее. Потому новыми чувствами дорожил. При всякой возможности сбегал на свидание. И даже когда настала зима и все окрестности завалило снегом, надев лыжи, мчал к ней по пересечённой местности, одолевая овраги и ухабы. А вскоре стало ясно, что любовь их не бесплодна.

Сына назвал Валерием. В честь Чкалова.

А какое ещё мог носить имя сын лётчика?

Одно из последних интервью Зиновьева, вышедшее буквально за несколько дней до его смерти, в конце апреля 2006 года, называется «Правда о войне ещё не написана» . Действительно, есть какое то странное ощущение того, что, зная сегодня, казалось бы, про войну всё, мы в то же время толком ничего о ней не знаем. Откуда у нас эта иллюзия знания и это знание его иллюзорности?

Литература о Великой Отечественной войне – грандиозное явление русской культуры XX века. Она именно литература, а не только жанровое определение. Литература во всём многообразии проявления этого феномена социальной жизни.

По своим масштабам и структуре «литература о Великой Отечественной войне» вполне может быть сопоставима с понятием «национальная литература». Десятки тысяч произведений всех родов, форм и объёмов. Поэзия, проза, драматургия, публицистика. Героика, трагедия, психологизм, документализм, сатира. Лирические стихи и поэмы, рассказы и очерки, повести, романы, эпопеи.

Война представлена с многочисленных точек зрения: в окопах, на передовой, в штабе, в госпитале, в тылу, в плену, на оккупированной территории, на территории врага, в партизанском отряде и т. д. Глазами бойца и офицера, генерала и ополченца, санитара и сына полка, мужчины и женщины, взрослого и ребёнка, рабочего, крестьянина, интеллигента, бюрократа – практически всех социальных групп и профессий.

Среди авторов писатели с мировым именем, профессионалы, и любители, непритязательные очевидцы и свидетели.

«Литература о войне» имеет собственную историю. Разные этапы и направления развития.

Как предмет изображения и материал для художественного творчества Великая Отечественная война вызывает интерес у писателей до сих пор.

Произведения о войне имели и продолжают вызывать колоссальный читательский отклик. Многие из них стали, говоря современными словами, «культовыми» для целых поколений. Стихи заучивались наизусть, герои прозаических произведений брались за образцы поведения, в качестве мерила качеств человеческой личности.

Критика неизменно обращала внимание на все значительные публикации произведений о войне. «Литература о войне» стала предметом литературоведческих исследований. Ей посвящены тысячи монографий, сборников, кандидатских и докторских диссертаций, конференций и семинаров. Она присутствует как самостоятельная тема в школьных и вузовских программах.

«Литература о войне» нашла отражение в других видах искусства – живописи, графике, кино, театре, музыке.

А есть ведь ещё многотомная историческая дисциплина – со всей мощью своей научной инфраструктуры.

Есть краеведение. Мемуаристика. Семейная память.

Фольклор.

Ни прочесть всего, ни освоить!

Но чем дальше в прошлое отодвигаются события тех великих лет, тем острее становится чувство, что всего сказанного о войне недостаточно. Что сказано не всё. Что то упущено. «Есть правдивость и правдивость, – говорил Зиновьев в том интервью. – Можно описать, как ходили в разведку. Или описать, какими мы были дружными. И это – правда. Но была и другая правда. О ней не писали! Война была реальной жизнью страны, огромного народа. И все социальные явления мирного времени имели место и во время войны, и порой в более острой форме. Никуда не исчезли ни стукачи, ни трусы, ни хапуги, ни все остальные. Да, правдивых описаний отдельных эпизодов войны много. Написаны и прекрасные литературные произведения. Но глубокого социального анализа Великой Отечественной войны в литературе я не встречал» .

Увы, новые слова не прибавляют знаний. Напротив, затуманивают картину ещё больше. Память о войне, её история в последние годы вновь оказались в центре идеологических битв. Противоборствующие силы рвут её на части. Сотворяя и низвергая кумиров. Одному мифу противопоставляя другой. За бутафорской канонадой пропаганды почти уже не слышны звуки реальной войны. В свете салютов и факельных шествий померкли картины подлинных событий.

Уходят в свой «бессмертный полк» последние ветераны, унося с собой остатки живого знания. Кажется, что огненный след тех событий давно простыл, его замели ветра, стёрли дожди. Затоптали, запахали, застроили. И небывалое волнение охватывает, когда в руки вдруг попадает документ времени – письмо, фотография, справка. Даже газета. С любовью, нежностью и благодарностью смотришь на них. И чувствуешь – они бесценны. Как лист или цветок, затерявшийся меж книжных страниц. В таком романтическом состоянии пребываешь до тех пор, пока не попадёшь в архив. И тогда на смену элегической задумчивости приходит лихорадка старателя, ибо вот где неисчерпаемый рудник информации.

Бесценным кладезем, настоящей национальной сокровищницей является Центральный архив Министерства обороны РФ, находящийся, а точнее – дислоцирующийся, в Подольске под Москвой. В нём наряду с актуальной военной документацией хранится гигантский массив материалов, относящихся к периоду Великой Отечественной войны – около 9 миллионов единиц хранения. Одна единица хранения (или дело) может содержать от нескольких десятков до нескольких сотен документов. Это могут быть карты боевых действий в несколько квадратных метров, а могут быть расписки размером со спичечную этикетку. В архиве хранятся документы фронтов, корпусов, дивизий, полков, военных учебных и медицинских учреждений. Приказы, боевые сводки, донесения, рапорты, отчёты, наградные листы, решения полевых трибуналов, переписка по движению личного состава, алфавитные книги офицеров, финансовая документация, протоколы партийных собраний, исторические формуляры частей и др. Описан и зафиксирован буквально каждый день каждой части. Конечно, есть лакуны и утраты. Но то, что сохранилось, поражает своей детальностью, обстоятельностью и полнотой.

Собираясь в Подольск, я располагал минимальной информацией о боевом пути Зиновьева – выпиской из листка по учёту кадров, хранящегося в его личном деле в отделе кадров Института философии. Она больше напоминала шифрограмму:

X. 1940 III. 1941 Красноармеец 98 кав. полка
III. 1940 VI. 1941 Красноармеец 29 танк. полка
VI. 1941 XII. 1941 Курсант 14 ВАШП
1.1942 X. 1944 Курсант УВАШП
X. 1944 III. 1945 Лётчик 5 и 10 3АП
III. 1945 VI. 1946 Лётчик 110 ГвШАВОАНП

Моей целью было установить хотя бы точное название мест, в которых служил и воевал Зиновьев (в его воспоминаниях фигурируют лишь Орша да Ульяновск). Мог ли я подумать, что к концу моих двухмесячных поисков я буду знать, например, какое он получал денежное довольствие в сентябре 1941 года, будучи курсантом 14 й ВАШПОЛ (12 рублей на руки: начислено – 17,50, государственный займ – 2,50, удержано в фонд обороны – З)? Или о командировке в Москву с 15 по 28 апреля 1943 года во время учёбы в УВАШП? И о другой командировке, в Вольск, с 30 января по 14 февраля 1944 года? Номер офицерского удостоверения личности (ЯО 000001 № 150643)? И даже марку и номер парашюта (ПЛ ЗМ № 43956)? Не говоря уже об именах командиров, сослуживцев, сокурсников. О хронике боевых вылетов, характере целей и результатах штурмовки. Количество взорванных Зиновьевым вражеских укреплений, домов, танков. Число уничтоженных немцев. Нашлись фотографии разрушенных им объектов! Фотографии целей, сделанные из кабины самолёта во время штурмовки!

О российских архивах ходит дурная слава. И того то в них нет, и сего то. И такой то фонд закрыт, и в такое то хранение нет доступа. И работают медленно, и расценки на копирование документов высокие. Не без этого, конечно. Но по собственному опыту скажу, что дурная эта слава сильно преувеличена и в большей степени (по рассказам старших коллег) относится к практике советского времени, чем к настоящему положению дел. Как бы то ни было, без грамотного описания дел, отлаженного механизма их выдачи и профессиональной помощи сотрудников Центрального архива Министерства обороны РФ написать военную часть биографии Зиновьева было бы невозможно. Как и любого другого участника той Войны.

«5 и 10 ЗАП» из анкетного листа расшифровываются как 5 й и 10 й запасные авиаполки. Эти боевые подразделения выполняли функции курсов повышения квалификации. Молодых офицеров не сразу бросали на фронт. Ещё некоторое время они совершенствовали своё профессиональное мастерство в условиях мирного неба, но уже на боевых машинах.

10 й запасной авиаполк, в который после окончания училища был распределён Зиновьев для дальнейшего прохождения службы, располагался на станции Белинская в городе Каменка Пензенской области. Но здесь он пробыл всего две недели, после чего был переведён в 5 й запасной штурмовой авиаполк в Кинель Черкассы, в 110 км восточнее Куйбышева (Самары), куда прибыл 11 ноября 1944 года.

В течение трёх месяцев он проходил «курсы переучивания» под руководством командира звена 2 й авиаэскадрильи 5 й ЗШАП старшего лейтенанта И. М. Корсакова. С положительными результатами сдал зачёты по материальной части самолёта Ил 2, его эксплуатации, матчасти вооружения, бомбардировочной и воздушно стрелковой подготовке, навигационной подготовке, спецоборудованию и радиосвязи . За это время общий налёт на самолёте Ил 2 составил 17 часов 54 минуты, без лётных происшествий .

Судя по приказам командира полка, изданным по итогам проверок, проводившихся в феврале 1945 года, общая обстановка и бытовые условия не сильно отличались от тех, что были знакомы ему по УВАШП:

«Внутренний порядок до сего времени не отвечает требованиям устава внутренней службы, суточный наряд обязанности знает не твёрдо, дневальные и дежурные рапортуют неоднообразно и не по уставу.

На территории аэродрома, военного городка и в районе общежитий ст. Толкай в рабочее время много болтается без дела людей, под видом хозяйственных работ, нарядов, освобождённых.

Строевая подготовка во всех подразделениях неудовлетворительная, движение лётного состава подразделений в строю и вне строя медленное и вялое, колонны движений, как правило, растянуты, и нет строевой, походной дисциплины.

Строевая выправка среди рядового, сержантского и офицерского состава отсутствует, подтянутости нет, внешний вид крайне неряшлив, отдельные лица офицерского состава не по форме и небрежно одеты и потому примером сержантского и рядового состава служить не могут» .

«Несмотря на ряд указаний и приказов о содержании пищевых блоков в должном санитарном состоянии до сего дня пищевые блоки полка находятся в плохом состоянии.

В столовой № 5 нет кладовой для хранения продуктов, нет хлеборезки отдельной, не хватает наплитной посуды (бачков), нет разделочных досок, нет тазов для раздачи пищи, нет ящика для проб.

В столовой № 3 нет стола для чистой посуды, не хватает вёдер для раздачи пищи. В столовой температура ниже 0 и столы покрыты льдом. Плохая мойка их. Нет кладовой для хранения продуктов, разделочных столов нет.

В столовой № 2 подсобный цех запущен, не отапливается, весь сырой и покрылся плесенью, работники кухни превратили его в комнату отдыха, сидят на разделочных столах в верхней одежде <…> и дежурный наряд обедает на них. Разделочные доски и ножи не имеют маркировки.

Во всех столовых, как правило, корыта для мойки посуды текут.

В столовой №№ 3, 5 нет помойных ям, мусорных ящиков, нет рукомойника и полотенца» .

Всё то же! Всё та же тыловая рутина и пошлость!

Казалось, настоящей войны он так и не увидит. Советские войска давно уже перешли в решительное наступление и в маршевом порядке продвигались на запад. В январе начались Висло Одерская и Восточно Прусская операции, шли бои под Кёнигсбергом. За годы, проведённые им в стенах школ, фронт отодвинулся на тысячи километров! Фактически война во всей полноте своего страшного и величественного действа состоялась. Победа была делом решённым – техническим.

Участь поневоле оказаться в числе тыловиков удручала. И когда пришёл приказ о переводе в действующую армию, он почувствовал облегчение. Да, там его могла ждать смерть. Обидная в двадцать три года. Несправедливая – в конце войны. Но точно – его ждала там жизнь. Осмысленное дело. Настоящая мужская работа.

Он снова ехал на запад. Знакомой – незнакомой! – дорогой. Страну было не узнать. Покалеченная, обгоревшая, разорённая. Измождённая, с серым, сосредоточенным лицом. Страх отступил, но на его место пришла боль. Чем дальше он продвигался к месту назначения, тем становился злее. В сердце закипала молодая ненависть, свежая, неистраченная, голодная. Хотелось мстить безжалостно и безоглядно. Никакого прощения! Никакого милосердия! Ни одному фрицу! Ни одному дому!

22 марта он прибыл в расположение части на аэродром Кульпенау (Kulpenau, ныне Kielpin), в 6 километрах южнее Зелёной Гуры, в Западной Польше. Приказом 6 й гвардейской штурмовой авиационной краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого 2 й степени дивизии № 014 назначен лётчиком 110 го гвардейского штурмового авиационного висленского полка 2 го гвардейского штурмового авиационного Владимиро Волынского корпуса. В тот же день приказом 110 й гв. ШАВП № 032 зачислен в списки лётного состава во 2 й авиационный эскадрон .

110 й гв. ШАВП начал участие в боях в июне 1942 года на Западном фронте в операциях на Ржевском и Глуховском направлениях. В декабре 1942 го переброшен на Юго Западный фронт и в течение 1943 го бомбардировочно штурмовыми действиями оказывал поддержку наземным войскам в районах Краматорска, Барвенково, Лозовой, Изюма, Харькова, Белгорода. Способствовал в овладении и расширении плацдарма на правом берегу реки Днепр в районе Днепропетровска. С июля 1944 го авиация полка содействовала наступлению 1 й гвардейской армии 1 го Украинского фронта на участках Владимир Волынский, Рава русская, Львов. В августе 1944 го вместе с частями 3 й гвардейской армии 1 го Украинского фронта вела бои по овладению и расширению плацдармов на левом берегу реки Вислы. За содействие в форсировании реки Вислы и овладение городом Сандомир 1 сентября 1944 года полку было присвоено наименование «Висленский» .

В период службы Зиновьева полком командовал гвардии подполковник Николай Иосифович Зубанев. Возглавлял штаб гвардии майор Алексей Дмитриевич Ликанов. Политотделом заведовал гвардии полковник Фёдор Васильевич Черников. Штурманом полка был гвардии майор Александр Яковлевич Суворов . Все они были опытными офицерами, воевавшими на фронте с первых дней войны, отмеченные медалями и орденами. В июне победного 1945 го Н. И. Зубаневу и А. Я. Суворову будут присвоены звания Героев Советского Союза, так же как и командирам авиаэскадрилий 110 го гв. ШАВП гвардии капитану Петру Андреевичу Сибиркину и капитану Ивану Ивановичу Морозову . Полк насчитывал около 270 человек личного состава и почти пятьдесят боевых самолётов.

С 9 февраля 1945 года полк наносил бомбово штурмовые удары, уничтожая живую силу и технику противника, находившегося в окружении в городе крепости Глогау (Glogau, ныне Glogów), в 40 км на юго восток от Зелёной Гуры. Бои шли ожесточённые и кровопролитные с обеих сторон. Это была одна из двух крепостей в Силезии (наряду с Бреслау, ныне Вроцлав), которая продолжала оказывать решительное сопротивление советским войскам.

Крепость была заложена ещё в Средние века и в течение столетий неоднократно принимала участие в различных военных конфликтах, протекавших на территории Пруссии, в частности в Тридцатилетней войне и во время войны с Наполеоном. Оборонительные сооружения крепости регулярно обновлялись и усиливались в соответствии с требованиями времени. Последние фортификационные преобразования, превратившие Глогау в мощный укреп район, были произведены в 1940 е годы. Оборона основывалась на системе мощных опорных пунктов, соединённых между собой тщательно замаскированными, частично подземными, ходами сообщения. На левом берегу Одера с давних времён возвышался массивный замок, оборонявший переправу через реку. Напротив него, на острове, северо восточные подходы блокировал каменный городок. В оборонительные центры были превращены железнодорожное депо со станционными постройками, городской стадион, старинная крепостная стена, казармы Людендорфа и Гинденбурга – шесть больших трехэтажных зданий с железобетонными перекрытиями, первые этажи и подвалы которых имели вид дотов с отсеками. Рядом с первой и шестой казармами располагались доты, по шесть амбразур каждый. Во всех казармах имелись амбразуры с расчётом на круговой обстрел. В подвальных помещениях располагались гарнизоны в 100–150 человек. Тут же хранились боеприпасы и продукты питания. Подступы к стадиону были тщательно заминированы, по его западной окраине шло проволочное ограждение, усиленное траншеями с площадками для пулемётов. В старой крепости и в центре города все улицы были перегорожены баррикадами из кирпича высотою в два метра, перед ними были вырыты широкие противотанковые рвы. Баррикады обороняли расчёты, вооружённые пулемётами и противотанковыми ружьями.

По вызову командного пункта дивизии самолёты 110 го гв. ШАВП почти ежедневно вылетали в район Глогау и работали по всей территории крепости, в соответствии с указанными целями. В атаке, как правило, принимали участие несколько групп по 6–8 самолётов. В течение дня могло быть по несколько атак. Случались и передышки, когда самолёты и экипажи находились в боевой готовности, но на задание не поднимались. Машины и лётчики, не задействованные в боях, ежедневно выполняли учебно тренировочные полёты, проходили наземную подготовку, посещали политзанятия, тренировались в стрельбе.

Фронтовая реальность предстала перед ним уже через день. 24 марта с боевого задания не вернулся экипаж гвардии майора Терёхина. При заходе на очередную атаку его самолёт был сбит над целью интенсивным огнём малокалиберной зенитной артиллерии (МЗА) – одной из главных угроз идущих на небольшой высоте малоскоростных Ил 2. В результате прямого попадания снаряда в кабину погибли лётчик и воздушный стрелок гвардии младший сержант Аренин .

Шли решающие бои за Глогау. 27 марта была предпринята массированная атака крепости. В течение дня лётчики полка совершили 61 боевой самолётовылет. Начиная с 10 часов утра с аэродрома каждый час одна за другой уходила в небо группа из 6–8 самолётов.

В 15 часов 49 минут от взлётной полосы оторвался Ил 2 с хвостовым номером № 46. За его штурвалом сидел Александр Зиновьев.

Это его первый боевой вылет – 3144 й в летописи полка.

В паре с ним – воздушный стрелок гвардии младший сержант Ковалёв. Снаряжение – 300 кг боеприпасов. В группе ещё семь самолётов. Командир звена – гвардии капитан Александр Николаевич Шерстнёв. Большинство – испытанные в деле лётчики. У Шерстнёва за плечами 70 боевых вылетов. У идущих рядом Кобелева – 18, Блинова – 19, Кротова – 49, Хомяка – 64, Клюева – 87. У Ковалёва (однофамильца его стрелка) и вовсе невероятные – 166! . С такими товарищами чувствуешь себя уверенно. Главное – самому проявить себя достойно, действовать уверенно, точно. Штурм – вещь серьёзная. Группу сопровождает звено из четырёх Як 1 107 го гвардейского истребительного авиаполка.

Время подлёта к цели – 23 минуты. Погода облачная – 10 баллов, высота облаков – 1500 м, видимость – 6 км. Смеркается. Внизу свинцовой полосой лежит Одер. На северо западной окраине города у причала виднеются похожие на дохлых тараканов гружёные баржи. Полтора десятка железнодорожных путей с высоты напоминают борозды вспаханного поля или гряды какого то гигантского огорода. Густой дым, подкрашенный по краям заревом пожаров, застилает целые районы. Повсюду вспышки артиллерийских и танковых орудий. За грохотом мотора не слышно ада, царящего на земле. Ну что ж, подбросим в него ещё поленьев! Предстоит уничтожить несколько домов в центре города, превращённых немцами в неприступные укрепления .

Илы становятся в боевой порядок, так называемый «круг», и делают несколько заходов. Сначала при резком снижении до 500–600 м в пикирующем положении 25°–30° сбрасываются тяжёлые бомбы. Потом ещё несколько заходов на штурмовку огнём бортовых пушек и пулемётов с высоты 50 м. И, напоследок, для моральной поддержки пехоты несколько пролётов без огня. На всё уходит каких то 13 минут! За это время они сбросили на оборону противника 3,6 тонны бомб, выпустили несколько сотен снарядов . Что ещё может оставаться после такой атаки? Только руины и смерть! Но противник не уступает, держится, и, значит, впереди – новые боевые вылеты.

Он возвращается на аэродром удовлетворённый. Он нанёс удар. Он приступил к работе. Страха – никакого. Жалости – ни капли! Только азарт и расчёт. Душа ликует. Ил 2 – надёжная, послушная машина. Без капризов. Не то что его первый боевой конь Зарубежный. Смешно вспоминать. Нет, здесь всё под контролем. И какая боевая мощь! Недаром же прозвали «летающим танком». Не только за броню. Две массивные скорострельные пушки калибра 23 мм – ВЯ 23, симметрично расположенные на крыльях, с боекомплектом 150 патронов каждая! Пара синхронизированных пулемётов ШКАС, стреляющих трассирующими и зажигательными патронами со скоростью 3000 выстрелов в минуту! Реактивные снаряды РС 82 и PC 132! Противотанковые (ПТАБ), фугасные (ФАБ) и осколочные авиабомбы (ОА)! Поистине, как говорят фашисты, «Fleischwolf» – «мясорубка». Или ещё вот «Schlächter» – «мясник»!

День закончился торжественным митингом, на котором весь личный состав полка приветствовал лётчиков гвардии капитана Суворова и гвардии старшего лейтенанта Аверьянова, которые совершили свои 125 е боевые полёты. «Выступающие на митинге призывали лётные составы летать так, как летают т. т. Суворов и Аверьянов, учиться у них боевому мастерству и военному боевому опыту, а также пожелали им новых боевых успехов в деле окончательного разгрома немецко фашистских захватчиков» .

В последующие пять дней советские войска продолжали долавливать сопротивление гарнизона Глогау. Операция вошла в решающую стадию. Наземные части приступили к решительному штурму. Вместе с лётчиками 110 го гв. ШАВП в небе воевали ещё два штурмовых полка. В этот период Зиновьев ещё трижды вылетал бомбить крепость, в частности железнодорожную станцию, склады и ремонтные мастерские.

1 апреля 1945 года в 11 часов 30 минут оборона немцев пала. В приказе Верховного главнокомандующего № 325 отмечалось: «В ходе боев за Глогау войска фронта взяли в плен более 8000 немецких солдат и офицеров и захватили большое количество вооружения и другого военного имущества» .

Выезжавшая 1 и 2 апреля в Глогау для установления результатов действия 6 й гв. ШАД комиссия констатировала:

«1. В результате бомбардировочных действий авиации город Глогау полностью разрушен. Разрушен водопровод, канализация, электростанция и электросеть, сеть телеграфно телефонная и почтамт. Уничтожены почти все заводы, жел. дорожная станция выведена из строя на продолжительное время. Здания и дома на 60–70 % ремонту и восстановлению не подлежат.

Особый эффект действия дают бомбы ФАБ 250 и СД 250, которые пробивают трёх и четырёхэтажные здания и дома до фундамента, а взрывом производят огромные разрушения.
В городе отмечено большое количество уничтоженной авиацией техники противника – автомашины, артиллерия, миномёты и пулемётные точки.
Многие здания разрушены до основания и развалинами верхних этажей засыпали все выходы из подвалов. Жители и гарнизоны таких домов погибли.
По всему городу имеется большое количество трупов немецких солдат и офицеров» .

Москва салютовала победителям двадцатью залпами из ста двадцати четырёх орудий. Войскам была объявлена благодарность, войсковые части и соединения, офицеры и рядовые, отличившиеся в боях за овладение Глогау, представлены к различного рода наградам .

В боевых действиях полка наступила небольшая передышка. По прежнему ежедневно проводились многочисленные занятия и зачёты по различным темам, учебные полёты и стрельбы. «С вопросом изучения и обмена опытом боевой работы в проведённых операциях были подготовлены и проведены в полках лётные конференции, на которых разобраны все положительные поучительные случаи действий отдельных лётчиков и групп в прошедшей операции, кроме этого, были разобраны ошибки, допущенные отдельными лётчиками и группами в целом. Конференции были хорошо подготовлены и проходили организованно, руководителями конференций были командиры полков.

Например, 10.4.45 г. проводил такую конференцию командир 110 гв. ШАВП гвардии подполковник т. Зубанев. На этой конференции с докладами выступили 7 человек наиболее опытных лётчиков, которые в своих докладах по деловому вскрыли недостатки и причины, порождающие лётные происшествия, и поделились своим боевым опытом» .

Однако затянувшаяся пауза провоцировала и различные нарушения дисциплины. Так, 8 апреля группа младших сержантов 3 й авиаэскадрильи в количестве пяти человек «после отбоя ушли к немке, якобы за водкой, но на самом деле, видимо, побарахолить, хотя они в этом не сознаются, но были задержаны комендантским надзором, где просидели до утра. Случай недостойного их поведения разобран перед строем сержантского состава полка, на всех наложено дисциплинарное взыскание, а комсомольцы будут разобраны в комсомольском порядке» .

Те дни Зиновьев вспоминал не без удовольствия: «Самые опасные для штурмовиков годы войны прошли. Советская авиация завоевала господство в воздухе. Нас сбивали, но не так часто, как раньше. <…> Кормили нас по тем временам превосходно. Одевали по общеармейским нормам, но мы ухитрялись раздобывать щегольское обмундирование. Плюс лётное обмундирование тоже придавало нам вид аристократии армии. После полётов нам давали водку официально. Мы добавляли ещё. Вечерами проводили время на танцах. В полку было много девушек – радистки, мотористки, механики. Многие из них были красивыми и имели среднее образование. Плюс к тому в зенитных батареях, охранявших наши аэродромы, служили в основном девушки.

Дело шло к победе. В армии назревало состояние ликования по этому поводу. Это было время наград. Летать стало не так опасно, а награды получать стало легче» .

12–14 апреля 110 й гв. ШАВП, следуя за линией фронта, передислоцируется на территорию Германии, на аэродром Липпен и 16 апреля подключается к действиям на Берлинском направлении. «Перед боевым вылетом во всех частях были проведены митинги под развёрнутым знаменем части, на митингах также присутствовали и выступали работники политотдела. В 110 гв. ШАВП на митинге было принято обращение ко всему лётному, техническому и офицерскому составу 110 гв. ШАВП, где личный состав брал на себя обязательства работать в этой операции только на „отлично“ и целый ряд других конкретных пунктов, обязующие крепить советскую воинскую дисциплину, организованность и порядок» .

Вылеты производятся в район Котбуса. Обстреливаются транспортные магистрали, инфраструктура, движущиеся колонны автомобилей и эшелоны, живая сила противника.

Боевые донесения сохранили перечень целей и результаты штурмовок, в которых принимал непосредственное участие Александр Зиновьев. (Сам он об этом почти ничего не рассказывал: «Это обычно была рутинная работа, интересная только опасностью и приятными последствиями, если ты уцелел» ). Обычно он летал в группах под командованием гвардии капитана Александра Шерстнёва или гвардии лейтенанта Николая Голощапова, но выходил на штурмовку и с другими – гвардии младшим лейтенантом Степаном Хомяком, гвардии майором Александром Суворовым:

18 апреля.

«Группа Голощапова <…> в период 16.35–16.42 действовала по автомашинам до 100 штук у южной окраины Хенхен, двигавшихся на запад по шоссе. <…> В результате прямого попадания бомб: повреждена автострада и разбито 15 крытых автомашин, из них 5 загорелось. Рассеяно и частично уничтожено до 70 солдат» .

19 апреля.

«Группа Шерстнёва <… > в период с 13.28–13.31 действовала по автомашинам до 15 шт. и живой силе до 70 солдат в пункте Нойендорф, что 10 км северо восточнее Котбус[а], которые двигались с юга на север. <…> Ущерб, нанесённый противнику: разбито 5 автомашин, создано 2 очага пожара, рассеяно и частично уничтожено до 50 солдат» .

20 апреля два боевых вылета.

«Группа Хомяка <…> в период 13. 46–13. 53 действовала по крытым автомашинам до 15 шт. в пункте Нойендорф, что 10 км северо восточнее Котбус [а]. <…> В результате: разбито 7 автомашин, создано 5 очагов пожара, уничтожено и рассеяно 15 солдат» .

«Группа Суворова <…> в период 17.03–17.15 действовала по автомашинам до 20 шт. и до 150 солдат в пункте Диссенхен и в лесу севернее его и по батарее МЗА на высоте 72,2, что 1 км южнее Диссенхен[а], восточнее Котбус[а]. <…> В результате: взорвано 2 склада с боеприпасами, произошло 2 сильных взрыва с последующими пожарами, разбито и подожжено 12 автомашин, рассеяно и частично уничтожено до 100 солдат, полностью уничтожена батарея МЗА с расчётом и взорваны боеприпасы на батарее» .

24 апреля два боевых вылета.

«Группа Хомяка <…> в период 14.38–14.49 действовала по автомашинам до 15 шт. и повозкам с грузом до 10 шт. в пункте Турнов, что 2 км северо западнее Пейтц[а]. <…> В результате: разбито 5 автомашин, 10 повозок с грузом, создан сильный 1 очаг пожара» .

«Группа Шерстнёва <…> в период 16.21–16.27 действовала по пункту Турнов, что 10 км севернее Котбус[а]. <…> В результате: создано 10 очагов пожара, весь пункт объят пламенем и окружён дымом. <…> 16.15–16.20 проведена разведка по маршруту Янтвальде, что 4 км восточнее Пейтц, Беренлау, что 10 км западнее Губен, Либерозе, Пейтц. В данном районе скопления и продвижения войск противника не обнаружено. Редкое движение отдельных автомашин и повозок» .

25 апреля два боевых вылета.

«Группа Голощапова <…> в период 13.44–13.49 действовала по автомашинам до 15 штук в пункте Гросс Ланге, что 12 км северо восточнее Любен[а] и до 10 шт. в пункте Кляйн Ланге. <…> В результате разбито 7 автомашин, из них 2 загорелись» .

«Группа Голощапова <…> в период 17.40–17.47 действовала по танкам до 15 шт. и автомашинам до 50 шт. на опушке леса в 1 км западнее пункта Вендит Бухгольц и в пункте Биркхольц. <…> В результате: разбито 15 автомашин, из них 5 загорелось, подожжено 2 танка, в пункте Биркхольц произошло два сильных взрыва, создано 6 очагов пожара» .

26 апреля.

«Группа Голощапова <…> в период 12.48–13.13 действовала по автомашинам до 10 шт. и 3 ж. д. эшелонам без паровозов по 30 вагонов на северо западной окраине Хальбе. <…> В результате: подожжён один ж. д. эшелон, разбито до 20 вагонов, разбито 5 автомашин» .

29 апреля.

«Группа Шерстнёва <…> в период 15.35–15.44 действовала по автомашинам 50, танкам 5 шт., бронетранспортёрам – 5 по дороге, что севернее пункта Хальбе. <…> В результате зажгли до пяти автомашин и до 10 автомашин разбито» .

30 апреля.

«Группа Шерстнёва <…> в период 17.27–17.32 действовала по живой силе до 50 чел. в окопах на выс. 70, что в лесу Штатсфорст Штахов юго западнее Хальбе 8 км. <…> В результате уничтожено до 10 человек» .

В фотоальбомах, документирующих результаты действий 110 го гв. ШАВП, десятки фотографий разбитых домов, искорёженной немецкой техники, разбросанных по обочинам, обгоревших, перевёрнутых грузовых и легковых автомобилей, неубранных трупов. Мёртвые пейзажи войны – торжество натюрморта.

«Осмотром местности 3.5.45 г. комиссия установила:

В результате бомбардировочно штурмовых ударов в указанных районах противник понёс большие потери как в технике, так и в живой силе.
Барут и по дорогам идущим (по лесному массиву) на Хальбе, Торнов, Фрейдорф, Нойендорф сожжено, разбито и подбито большое количество танков, самоходных орудий и автомашин (все дороги забиты разбитой техникой противника). По всем дорогам и по всему лесному массиву от Барут до Хальбе имеется большое количество убитых солдат и офицеров, на ст. Барут сожжен ж. д. состав до 20 вагонов.
Тойпитц – в центре города и на его восточной окраине разбито и сожжено до 100 автомашин. По дороге на Тойпитц – Хальбе разбито и сожжено до 50 автомашин.
Хальбе – в самом населённом пункте разбито и сожжено до 200 автомашин, 12 танков, до 100 мотоциклов и убито более 1000 чел. Солдат и офицеров. В лесу вокруг ХАЛЬБЕ сожжено, разбито и брошено много танков, самоходных орудий, автомашин и другого военного имущества (которого учесть не представляется возможности), а также по всему лесу большое количество убитых солдат и офицеров.
По дороге Хальбе – Вендиш Бухгольц разбито и сожжено до 50 автомашин и 5 танков, в населённом пункте Вендиш Бухгольц разбито и сожжено до 100 автомашин и 6 танков.
Во всех указанных пунктах интенсивно действовала штурмовая авиация по таким признакам: вся территория этих пунктов изрыта воронками взорвавшихся бомб, везде видны гильзы и звенья пушек ВЯ. Танки подожжены бомбами ПТАБ, а подбита вся ходовая часть осколками фугасных и крупно осколочных бомб; автомашины, повозки и живая сила поражалась всеми видами вооружений» .

Всего за апрель полк произвёл 776 самолёто вылетов с налётом 631 часа 20 минут. Из них боевых эффективных самолёто вылетов – 516, с налётом 328 часов 33 минуты .

30 апреля приказом 6 й гвардейской штурмовой авиационной ордена Богдана Хмельницкого 2 й степени дивизии № 014/н Александр Зиновьев награждён орденом Красной Звезды № 2095519 (Орденская книжка А 224070) . В наградном листе сообщается: «За период боевых действий на 1 м Украинском фронте произвёл 12 успешных штурмовых боевых вылетов на самолёте Ил 2 с боевым налётом 11 часов 56 минут.

В боях с немецко фашистскими оккупантами показал себя мужественным и отважным лётчиком штурмовиком.

Лично за 12 боевых вылетов тов. Зиновьев уничтожил: 4 автомашины с войсками и грузом, подавил огонь 1 батареи зенитной артиллерии, разрушил 8 домов, создал 5 очагов пожара, расстрелял из пушек и пулемётов 25 гитлеровцев» .

«Должен сказать, что я, как и другие, с удовольствием принимал участие в боевых вылетах. Настроение было праздничным, приподнятым. Было приятно ощущать себя обладателем мощной боевой машины, было приятно бросать бомбы и стрелять из пушек и пулемётов. Жертв нашей „работы“ мы не видели близко. Они фигурировали в наших отчётах в виде чисел убитых солдат и офицеров противника и уничтоженной техники. Иногда мы летали бреющим, т. е. на малой высоте, расстреливая из пушек и пулемётов мечущихся на земле людей. И это тоже доставляло удовлетворение» .

Ещё одна жестокая правда войны, о которой почти никто никогда не говорит. О которой не принято говорить. О которой боятся говорить. Ибо в ней слишком много правды о человеке. Она под силу лишь избранным. И ничто не может её отменить. Даже то, что убивающий сам каждую минуту может быть убитым. А в тех последних боях войны пощады не было никому. Смерть собирала с её полей свой последний урожай.

«По нам, конечно, стреляли зенитки. На нас нападали „мессера“. И многих сбивали. В этом было мало приятного, но мы знали, что если тебе суждено погибнуть, то „это только раз“» . В 110 м гв. ШАВП человеческих потерь, к счастью, больше уже не было. Благодаря везению. Профессионализму. Чуду.

17 апреля «при выполнении боевого задания самолёт мл. лейтенанта Андрейчикова был сильно подбит МЗА противника, у самолёта были пробиты водорадиатор, плоскости, шасси, костыль, фюзеляж и несмотря на это тов. Андрейчиков привёл машину на свой аэродром, отлично произвёл посадку, сохранил машину. Командир полка гв. Подполковник Зубанев объявил ему благодарность» .

18 апреля «самолёт № 99110, лётчик гв. лейтенант Кротов, над целью получил значительные повреждения от ЗА (зенитной артиллерии. – П. Ф .), был отбит элерон, повреждена плоскость и пробиты пневматики обоих колёс шасси. Несмотря на значительные повреждения гв. лейтенант Кротов довёл самолёт до своего аэродрома и произвёл нормальную посадку, пробежав 120 м самолёт из за повреждения пневматиков загруз, стал на нос и затем упал на хвост. Повреждён фюзеляж. Самолёт восстановлению не подлежит» .

22 апреля «при возвращении с боевого задания гв. капитан Морозов потерял ориентировку, произвёл вынужденную посадку в пункте Штайнбах, с ним гв. мл. лейтенант Баробохин, в. стрелок гв. старшина Коновалов, самолёт ИЛ 2 № 11784. 22.4.45 г., гв. капитан Морозов, взлетел с места вынужденной посадки и возвратился на свой аэродром. Лейтенант Баробохин, в. стрелок старшина Коновалов при взлёте с вынужденной посадки отказал мотор, в результате чего скатился в лес, потерпел аварию. Самолёт разбит, ремонту не подлежит» .

25 апреля «в результате противодействия ЗА на 3 ем заходе самолёт № 3989, лётчик гв. лейтенант Майоров, в. стрелок гв. ст. сержант Полищук, подбит ЗА противника, на самолёте с горящим мотором и завалившейся одной ногой шасси гв. лейтенант Майоров стал тянуть на свою территорию и передал по радио, что идёт на вынужденную посадку, самолёт приземлился в 3 км юго восточнее Ламсфельд, что 6 км западнее Либерозе, после чего лётчик и воздушный стрелок выскочили из горящего самолёта и, отстреливаясь от подбегающих к самолёту солдат противника, скрылись в лесу. Истребители сопровождения обстреливали бежавших солдат противника до тех пор, пока экипаж скрылся в лесу» .

26 апреля «при возвращении над нашей точкой, зам. ведущего был атакован на Н–200 м (на высоте 200 м. – П. Ф.) сбоку двухмоторным самолётом противника нового типа с очень большой скоростью. Произвёл одну очередь, но не попал и ушёл с горкой вверх. Потерь нет. 521645 получил повреждение от МЗА. После посадки группы Голощапова на стоянках было обнаружено, что у трёх самолётов в кассетах зависли по одной бомбе ПТАБ. При этом из одного самолёта выпала бомба ПТАБ и взорвалась, в результате легко ранен лётчик гв. мл. лт. Кобелев» .

29 апреля «ранен воздушный стрелок Настенко (в руку и ногу). Придя на аэродром, ведущий заметил одного МЕ 262, подал команду по радио стать в круг, приказал воздушному стрелку дать ракету и замкнул круг. МЕ 262 идя на параллельном курсе на Н–400 атаковал 645, лётчик мл. лейтенант Зиновьев, воздушный стрелок вёл по нему огонь. Заметив подходящих двух 524, 629 МЕ 262 развернулся и отошёл. Ведущий Шерстнёв, лётчик Хомяк, Коробейников и воздушные стрелки вели огонь. В результате МЕ 262 со снижением ушёл на юг. 629 его преследовал» .

Его орден мог стать посмертным.

Ему могла достаться другая красная звезда – на могильной пирамидке.

До Победы оставалось несколько дней.

До Победы оставалось несколько дней. Полк находился в постоянной боевой готовности, но заданий на вылет не получал. 7 мая его переводят на аэродром Грассау, ближе к чешской границе – несмотря на взятие советскими войсками Берлина, здесь ещё продолжались бои.

8 мая во второй половине дня полк эшелонированными действиями пяти групп по 6 самолётов Ил 2 каждая уничтожал живую силу и технику противника в пунктах Нейгерсдорф, Румбурк, Красная Лига, Каменице, Эгренберг. Погода была облачной, лёгкая дымка на высоте 200 м ограничивала видимость до 4–6 км . Зиновьев в этот день поднимался в небо дважды. Противник оборонялся с остервенением отчаяния. Наши тоже не жалели боеприпасов.

«Группа гв. капитана Шерстнёва в составе 6 Ил 2 под прикрытием 4 х Як 9 107 ГИАП в период 18.15–18.17 действовала по автомашинам до 80 единиц и живой силе до 100 человек по дороге Нови Каменице. Рация наведения на вызовы не отвечала. Взлёт 17.45, посадка 18. 51. Налёт 6 ч. 14 м. К цели подошли на Н 1500 м шестёркой в правом пеленге. Цель обрабатывали с круга, произвели 2 захода с севера на юг. Бомбы сбрасывали с пикирования с Н–400 под углом 30° с одновременным обстрелом, штурмовали до Н–200 м. Израсходовано ФАБ 100 – 8, АО 100 – 2, ФАБ 50 – 7, АО 25 36, РС 82 – 3, ВЯ – 680, УБТ – 50, ШКАС – 400. В результате разбито и подожжено 29 автомашин, рассеяно и уничтожено до 130 солдат. Фотографирование не производилось из за отсутствия фотоаппаратов. ЗА до 1 й батареи и МЗА до 3 х батарей оказала сильное противодействие с высоты 733 Каменицы и Красна Липа. Встреч с ИА (истребительная авиация. – П.Ф.) противника не было. Потерь нет. 1 самолёт получил повреждения от ЗА и требует ремонта ПАРМ (Передвижная авиационная ремонтная мастерская. – П. Ф .)» . «У меня был повреждён руль глубины. При посадке тяга руля совсем оборвалась. Если бы я в воздухе сделал резкое движение, то гибель была бы неизбежна» .

Так закончилась его война.

Шестьдесят лет спустя, в мае 2005 го, он напишет: «Мне неоднократно задавали вопрос: что из прожитой жизни я хотел бы повторить? Я отвечал и отвечу сейчас так: совершить хотя бы один боевой вылет на штурмовку объектов врага, пусть даже последний» .

«За образцовое выполнение заданий командования в боях при прорыве обороны немцев на реке Нейсе и овладении городами Котбус и другими и проявление при этом доблести и мужества» 110 й гв. ШАВП был награждён орденом Александра Невского .

Зиновьев получил медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» .

«В ночь на 9 мая был принят по радио акт о безоговорочной капитуляции и Указ Президиума Верховного Совета СССР об установлении 9 мая всенародного праздника – Дня Победы. Эти документы к утру были отпечатаны, разосланы во все части и вывешены в общественных местах. В торжественно приподнятой обстановке утром 9 мая прошли митинги, посвящённые всенародному торжеству – Дню Победы.

Прославленный лётчик гв. капитан Сибиркин заявил на митинге: „Наш полк внёс большой вклад в разгром ненавистного врага. Мы должны и в мирной обстановке продолжать свои славные традиции“.

„Гибель на боевом посту славных соколов Столярова, Масленникова, Набокова и других наших товарищей, – говорит командир АЭ гв. капитан Шерстнёв, – не прошла даром, она принесла нам великую победу над ненавистным и коварным врагом“.

„Нашей великой победе мы обязаны своему мудрому полководцу, гению человечества – родному Сталину“, – заявил лётчик Морозов. <…>

Вечером того же дня были проведены торжественные ужины, организован показ самодеятельности, демонстрировались кинофильмы. Везде были выпущены боевые листки. Над всеми зданиями, в которых живёт лётный состав, были подняты красные флаги. Лётный и технический состав соединения отпраздновали День Победы с великою радостью и гордостью за свою родину, мужественный советский народ, за героическую большевистскую партию и великого маршала победы – тов. Сталина» .

Тов. Сталин тоже испытывал «великую радость и гордость за свою родину, мужественный советский народ, за героическую большевистскую партию». На торжественном приёме в Кремле 24 мая 1945 года, по старинной кавказской традиции, он произнёс краткую речь и поднял тост: «За русский народ!» Видевший фасад и изнанку войны, позор и унижение, выпавшие на долю русского народа в 1930–1940 е годы, Зиновьев откликнулся на него стихотворением лермонтовской ярости, презрения и боли.

Вот поднялся Вождь в свой невзрачный

рост

И в усмешке скривил

рот.

«Поднимаю, – сказал, – этот первый

тост

За великий русский

народ!»

«Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза, – сказал Сталин. – Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны».

«Нет на свете суровей его

судьбы.

Всех страданий его

не счесть.

Без него мы стали бы все

рабы,

А не то что ныне

мы есть».

«Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода».

«Больше всех он крови за нас

пролил.

Больше всех источал он

пот.

Хуже всех он ел. Ещё хуже

пил.

Жил как самый паршивый

скот.

Сколько всяческих чёрных

дел

С ним вершили на всякий

лад.

Он такое, признаюсь, от нас

стерпел

Что курортом покажется

ад».

«Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.

Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии».

«Много ль мы ему принесли

добра?!

До сих пор я в толк

не возьму,

Почему всегда он на веру

брал,

Что мы нагло врали

ему?

И какой народ на земле

другой

На спине б своей нас

ютил?!

Назовите мне, кто своей

рукой

Палачей б своих

защитил!»

«И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»

Вождь поднял бокал. Отхлебнул

вина.

Просветлели глаза

Отца.

Он усы утёр. Никакая

вина

Не мрачила его

лица.

(Бурные, долго несмолкающие аплодисменты. )

Ликованием вмиг переполнился

зал.

…А истерзанный русский

народ

Умиления слёзы с восторгом

лизал,

Все грехи отпустив ему

наперёд .

Его антисталинизм, приглушённый страдою войны, в мирной жизни пробудился с новой силой. Уже в первые недели стало очевидно, что руководство страны не готово к новой ситуации. Лозунг «Всё для фронта – всё для победы» означал: «Ничего – для дома, ничего для мира». Но вот фронта нет, победа одержана, а дальше? О «дальше» подумать было некогда. За общей установкой восстановления народного хозяйства никакой конкретики не стояло. И особенно социального плана. О людях, о народе, преображённом испытаниями войны, опять забыли. Эйфория парадов и митингов прикрывала полную растерянность и неготовность власти начинать возрождение мирной жизни. Как нибудь само всё устроится. Отстроится. Пристроится. Под мудрым руководством партии большевиков и её Великого Вождя. Новым – трудовым! – подвигом. И новыми жертвами. Кнутом и пряником.

Кнутом, пока пряников не напекли.

Что делать с армией, тоже было не очень ясно. Сразу всех демобилизовать невозможно, да и обстановка не позволяла. Но и в таком количестве войска уже не нужны. Необходимо было чем то занять миллионы молодых мужиков, возбуждённых победой, весной и заграницей.

Буквально на следующий день после официального окончания войны по всем частям, и 110 й гв. ШАВП не был исключением, состоялись совещания офицерского состава по вопросам выполнения распорядка дня, организации и методики проведения занятий по наземной подготовке . Особо голову не ломали – вспомнили про строевую подготовку. Надёжное средство восстановления армейского порядка! Начались ежедневные построения на плацу и прочая муштра. Для усмирения сил – обязательные два часа физподготовки. Не забыли и про политучёбу – два раза в неделю по два часа изучали речи Сталина, марксистско ленинскую теорию, международную обстановку. Да уставы армейские вспомнить подучить – тоже полезное занятие. Иногда – пострелять в цель. И что нибудь для поддержания профессиональных навыков. У лётчиков: тренировка в штурманском глазомерном расчёте, тренировка в кабине самолёта Ил 2, способы восстановления ориентировки, способы и средства самолётовождения по наземным ориентирам, особенности применения штурманской службы в штурмовой авиации, основные данные мотора АМ 38Ф и даже – исключительно актуально! – «действие ШАП по живой силе на поле боя и в траншеях при прорыве обороны противника». 6–8 часов учебных занятий в течение дня .

И всё равно – удержать было невозможно. Погода стояла отличная. Всё кругом цвело. Дни становились длиннее, ночи – теплее. Дисциплина ползла по швам. Пьянство приняло массовый характер. Временами возникали драки, часто с пальбой из оружия. Снаряжались регулярные походы за трофеями. Наплевав на запреты, вступали в сексуальные отношения с немками.

Меняли место дислокации. Один раз. Другой. Третий.

В середине июня из Грассау, откуда делались последние боевые вылеты, перебрались в Пардубице (Pardubice) в Центральной Чехии, на слиянии рек Лабе и Хрудимки, в 104 километрах к востоку от Праги.

Через два месяца, в начале сентября, – в Секешфехервар (Székesfehrvár) в Венгрии, юго западнее Будапешта.

В декабре – в Винер Нойштадт (Wiener Neustadt) в Австрии.

И везде картина повторялась.

В итоговом приказе за июнь месяц командир полка Зубанев констатировал: «Не выдерживается в подразделениях распорядок дня, особенно вяло проходит подъём и физическая зарядка, а также не наблюдаются требования уставов при построении подразделений и внешнего вида. До сего времени советско воинская дисциплина в подразделениях находится на низком уровне. Имеются случаи грубого нарушения несения караульной службы, сон на посту <…>. В большинстве нарушение воинской дисциплины в июне месяце связана с самовольными отлучками и пререканиями» .

3 июля «в 110 гв. ШАВП лётчик Л ов в городе нашёл водку, выпил, после чего познакомился там с русской девушкой и в разговоре с ней он начал её подозревать как шпионку и повёл её в городскую комендатуру. В это время подъехал гв. майор В кий и инженер полка, забрали эту девушку в машину и хотели увезти. Л ов стал сопротивляться, получилась драка, во время которой майор В кий и инженер полка избили Л ова и увезли эту девушку» .

«18.7.45 в 110 гв. ШАВП ст. техник лейтенант О ев, б. п., и механик самолёта гв. техник лейтенант 3 вец, чл. ВКПб, днём, в рабочее время напились пьяными, были не в состоянии работать и заниматься. Оба были арестованы командиром полка, а член ВКПб т. З вец разобран на партбюро полка и объявлен ему строгий выговор.

В этом же полку лётчик, гв. мл. лейтенант П ов, б. п., пошёл к местным жителям чехам, напился у них пьяным и отравился и лишь благодаря вмешательству врачей его удалось спасти» .

Начальник политотдела 6 го гв. ШАД гвардии полковник Ф. Черников в очередном политдонесении докладывал: «Необходимо отметить, что за последнее время участились пьянки. Командиром дивизии и мною даны указания о проведении не только партийных и комсомольских собраний, но и строевых, отдельно сержантских и офицерских с вопросом „О состоянии и укреплении воинской дисциплины“. Такое строевое собрание уже проведено в 110 гв. ШАВП, на котором присутствовал командир дивизии» .

В июле в полку было наложено пятнадцать дисциплинарных взысканий, при том что командиры относились к нарушениям дисциплины достаточно лояльно. Командир полка специально отмечал в приказе, «что дисциплинарной практикой пользуются не все категории командного состава, имеющие право налагать дисциплинарные взыскания. Слабым звеном являются командиры эскадрилий, которые в течение месяца не наложили ни одного взыскания» . В основном взыскания относились всё также к нарушению караульной службы, появлению в пьяном виде в общественных местах и пререканиям со старшими командирами.

Среди личного состава накапливалось раздражение и недовольство. Всем хотелось поскорее вернуться домой. Послевоенные «каникулы» затянулись. Пора было заняться делом. В разговорах между собой люди не скрывали критических настроений. Начались внешне немотивированные самоубийства.

Полковник Черников всё добросовестно фиксирует: «Массовое настроение и желание побыстрее побывать в отпуске. Так, например, в 110 гв. ШАВП гв. старшина Шубин, член ВКПб, заявляет: „У меня в голову ничего не идёт, только и думаю – как бы попасть в отпуск и побыть дома“.

Лётчик этого же полка т. Коробейников заявил: „Почему дают в первую очередь отпуск техникам и штабным работникам? Ведь мы, лётчики, вынесли главную тяжесть войны, а не они“» .

«Ряд офицеров не имеет положенного офицеру обмундирования. Гв. техник лейтенант Алоничев – 110 гв. ШАВП, заявляет: „Слов нет, у нас офицерский состав живёт плохо, не получает даже положенного ему обмундирования“» .

«Имеется много отрицательных настроений и недовольств по семейным вопросам. Например, офицеры 110 гв. ШАВП Мирошниченко и Пажитов спрашивают: „Когда же будет дано разрешение на привоз семьи, так как нет больше терпения ждать?“ Семьи их дома, живут плохо, квартир нет, топлива нет, а помощи им в этом никто не оказывает» .

«У некоторых лиц вызвали интерес продажи Советским правительством хлеба Франции. В беседе с товарищами сержант Серухин 154 гв. ШАП заявил: „По моему напрасно продали хлеб Франции. Сначала надо бы у себя количество хлеба увеличить, а продать можно было бы позже. Запасы у нас небольшие, об этом и правительство говорит, а всё же продали“. Несколько в иной форме это же настроение высказано мастером по электрооборудованию 110 гв. ШАВП Сергеевым, б. п., в кругу товарищей Сергеев говорит: „Смотрите, австрийцы живут культурно, работают мало, имеют хорошие квартиры, а у нас колхозники живут в землянках, хлеба в достатке не имеют, а во Францию продали 500 тонн“ <…> В этом же 110 гв. ШАВП гв. старший сержант Емелин, член ВЛКСМ, в беседе с товарищами заявил, что в Советском Союзе только начальство живёт хорошо, а остальной народ – плохо, нет заботы о человеке, только в газетах пишут об этой заботе. Колхозникам ничего не дают, а работать заставляют много, единоличное, мол де, хозяйство было лучше» .

Зиновьев тоже томился бессмысленностью службы. Подавал рапорты на увольнение, но получал отказ. Месяц проходил за месяцем, наступил 1946 год, а он всё ещё тянул лямку в полку. Тем временем десятками демобилизовывали наземный состав. Это раздражало и злило. Хотелось успеть вернуться к началу учебного года, попробовать продолжить университетский курс. Его новый опыт, наблюдения, мысли требовали оформления. Как никогда прежде, он чувствовал необходимость овладеть инструментом понимания. Если нужно – изготовить его самому. Для этого требовалась профессиональная подготовка.

Война сильно изменила его. Теперь он держался уверенно и дерзко. Даже позволял себе идейное фрондёрство. Всё тот же Черников, возмущаясь пренебрежением политзанятиями, доносил: «Имеют место недостатки в учёбе, главным образом, которые сводятся к несерьёзному отношению к занятиям отдельных офицеров, таких как лётчик 110 гв. ШАВП Зиновьев, чл. ВЛКСМ, который занимается плохо, считает занятия второстепенным делом и халатно к ним относится» . Ну не считать же ему эту пустозвонную, набитую газетными штампами и малограмотными фразами белиберду достойной внимания! Даже смеяться над ней уже скучно и неинтересно.

Он решает попробовать написать что нибудь серьёзное и значительное. Хотя бы так, в образах и событиях, зафиксировать пережитое и передуманное. Пусть пока без масштабных выводов и обобщений, но всё же цельно. С деталями и подробностями. Это должна быть настоящая правда, а не лубок вроде тех бесчисленных «книжек для бойца», которыми наполнены политотдельские библиотечки и «красные уголки» и которые негодны даже для закруток, не то что для чтения. Про подвиги и геройство пишут те, кто на войне по настоящему не был, кто видел её только со стороны, в журналистских командировках, а то и вовсе – с чужих и недостоверных слов. Пишут для тех, кто никогда на войне не был, не видел её даже со стороны, кто готов поверить в любую патриотическую небылицу, лишь бы враг был разбит, а победа была за нами. Подвиг – приступ безумия, отчаяния и тоски. Ему нет места в жизни. Он – из другого измерения. А война – это жизнь, во всей своей полноте и неприглядности. Во всей полноте своей неприглядности. Вот об этом и надо писать. О подвигах пусть пишут газеты.

Его юность была оборвана предательством. Его спровоцировали институтские товарищи, подло подтолкнув на то бессмысленное и гибельное выступление. На него донесли бывшие одноклассники. Свои деревенские, что то заподозрив, поспешили стукнуть в город. Да и в армии – всё время под прицелом чьих то озабоченных глаз, настороженных ушей, чутких носов. Органов.

Предательство – ключевое слово эпохи. Повсюду доносительство и надзор. Занятие занимательное и, как оказалось, выгодное. Стыдное не более, чем любой другой грех человеческий. И столь же сладкое. Люди предаются ему с лёгкостью и воодушевлением. Отдаются всем сердцем. И потом – как иначе углядеть за порядком в такой гигантской стране? В нашей стране? Власть у нас – народная, так что кому ещё её блюсти, как не народу, то есть – нам! Донос есть одна из форм проявления народовластия! Подлинного, сущностного, неформального. Живого. Это не шутки. Тут – дело. Так и на папках НКВД, куда складывают доносы, пишут: «Дело». А в НКВД знают, что писать. Общенародное дело.

Он припомнил, как в начале службы, по дороге на Дальний Восток, трясясь сутками в холодном вагоне, он сдружился с интеллигентным мальчиком с поэтической фамилией, начитанным и мыслящим, как держались они вместе во время карантина, как вместе выживали на учениях и смотрах. И не было закадычнее друзей.

Им было интересно разговаривать, благо общих тем достаточно – книги, искусство, кино. Конечно, говорили и о жизни. Они доверяли друг другу абсолютно. Делились мыслями о происходящем, о будущем. Как то он проговорился рассказать другу историю своих бед.

Через какое то время его вызвали в Особый отдел и попросили написать автобиографию, подозрительно пристально расспрашивая о причинах, побудивших его оставить институт, пойти добровольно в армию, о выходе из комсомола. Насочинял, отписался, но если бы не скорая война и предвещавшие её реорганизации и перемещения, ещё неизвестно, какими бы оказались последствия той дружбы.

Почему этот симпатичный, воспитанный мальчик так поступил? Зачем? Он ведь ничего плохого лично ему не сделал. Напротив, всегда старался помочь, поддержать. Какова природа предательства? Каковы её истоки? Тут одной психологией не обойтись. Пошло. Да и ничего не проясняет. Напротив, запутывает, уводит в дебри иррационального. Надо искать в очевидном. Истина всегда открыта.

Предательство – не единоличный акт, а результат совместных действий. Если бы не было тех, кому доносить, не было бы и доносчиков. Вот в чём дело. Нужно показать механизм взаимодействия интересов, выстроить систему, порядок. И главный в этой системе – не предатель. Предателей миллионы. Они – побочный продукт. Главный тот, кто заказывает музыку.

Свою повесть Зиновьев выстраивает вокруг образа полкового особиста. Это даёт ему возможность представить широкую панораму осведомительской деятельности, описать типы и функции доносов, их тематику и объекты. Всё это иллюстрируется примерами, историями, анекдотами. Его повесть – месть предательству. Его месть – правда. И пусть ему ещё не всё удаётся с точки зрения литературной формы, явно устаревшей для такого материала, он определился с методом. Его художественное кредо – беспощадность!

Он отдаёт отчёт, насколько рискован замысел и какие могут быть последствия, если рукопись попадёт в чужие руки, но тема – жжёт. Не отпускает. Она слишком больно далась ему, чтобы отказаться. И ещё, он чувствует, что ухватил что то существенно важное в характеристике того общества, которое сложилось в СССР, в котором он вырос и в котором предстоит жить. Предательство как то связано с самой природой советского общества. Нет, само по себе оно, конечно, не является его сутью. Да и предатели были во все времена и во всех странах. Евангельская истина! Но те масштабы, которых достигло предательство в социальной практике советских людей, заставляют взглянуть на него как на феномен, специфически присущий именно такому типу их объединения. Проще говоря, социализму. И даже – что кривить душой! – коммунизму.

Предательство как социальный феномен реального коммунизма станет одной из главных тем будущих романов Зиновьева. Его герои не мыслят себя без этого. Они непрерывно, усердно, настойчиво, красноречиво, с выдумкой и фантазией, преодолевая страх и тошноту, мучительно, изнемогая и корчась, пишут друг на друга доносы. Без роздыха. Наперегонки. Писание доносов для них – почти физиологическая потребность. Как еда, сон, испражнение, секс. Для них это так естественно, что никто уже и не обращает внимания. Что естественно, то не безобразно. Выпил лишку пива – пошёл под кустик, отлил. Поболтал в компании от души – стукнул куда надо.

В «Повести о предательстве» Зиновьев предпринял первую попытку системного описания предательства как социального феномена, хотя и не был до конца удовлетворён тем, что получилось. Через некоторое время (это отдельная история) повесть пришлось уничтожить. Частично он восстановит её в романе «Нашей юности полёт», включив в состав многоуровневого художественно социологического исследования феномена предательства.

Рукопись повести – единственный трофей, который он привезёт с войны.

В полку Зиновьев пробыл до последнего дня его существования.

30 мая 1946 года приказом командира полка по личному составу № 94 гвардии младший лейтенант А. А. Зиновьев на основании плана перемещения офицерского состава 110 го гв. ШАВП, утверждённого командующим 2 й Воздушной армией от 29 мая 1946 года, откомандировывался «в резерв» с 1 июня 1946 года .

31 мая 1946 года приказом по полку № 78 в соответствии с директивой Генерального штаба Вооружённых сил Союза ССР № ОРГ/1/98 от 5.5.1946 года, приказом 2 й Воздушной армии № 0010 от 13.5.1946 года и 1 го Гвардейского штурмового авиационного корпуса № 0050 от 14.5.1946 года 110 й Гвардейский штурмовой авиационный висленский ордена Александра Невского полк считался расформированным .

Зиновьев прослужил пять лет и десять месяцев. С ноября 1940 го по июнь 1946 года. Все годы войны. Он встретил её на западных рубежах и завершил в боях за Прагу. Но так сложилось, что в действующей армии он был только полтора месяца. В воздухе во время боевых вылетов Зиновьев провёл 20 часов. Непосредственно в боевых действиях – 158 минут.

Такое впечатление, что Судьба, дав ему испытать и лично пережить ключевые моменты воинской и военной службы, сознательно ограничила его участие в зоне активных событий. Берегла для иных целей. Видела иной его миссию.

Из книги «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» / Павел Фокин. — М.: Молодая гвардия, 2016. — 749[3] с.:ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1605)

Из книги «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» / Павел Фокин. — М.: Молодая гвардия, 2016. — 749[3] с.:ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1605)

В день своего рождения, 29 октября 1940 года, он явился на призывной пункт.

Началась новая жизнь.

Он должен был погибнуть в первые дни войны.

Сгореть в пылающей боевой машине.

Или попасть в окружение. Оказаться в плену. Сгинуть в месиве паники.

В отношении Зиновьева у судьбы оказались иные намерения.

В Ульяновске 14 мая 1944 года он впервые стал отцом.

Это его первый боевой вылет – 3144 й в летописи полка.

В боях с немецко фашистскими оккупантами показал себя мужественным и отважным лётчиком штурмовиком.

Его орден мог стать посмертным.

Ему могла достаться другая красная звезда – на могильной пирамидке.

До Победы оставалось несколько дней.

Так закончилась его война.

В полку Зиновьев пробыл до последнего дня его существования.

Related Articles

Ольга Зиновьева: То, что произошло с Крымом – это ваша «Весна Священная!»

Россия-24: Экземпляр № 1 биографии «Александр Зиновьев: Прометей отвергнутый» передан в дар Президенту России Владимиру Путину

Павел Фокин: Александр Зиновьев и Польша