Искандер Валитов, методолог, член Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня»
Тревожность в людях сегодня нарастает. Это моё личное наблюдение, но думаю, что большинство читателей со мной согласится. Тревога — особый вид страха. Мы тревожимся, когда до конца не понимаем, что и откуда нам грозит. К чему приведут санкции, война на Украине, открыто объявленная претензия США на мировое господство, приближение ИГ к границам нашей страны, очередной виток в мировой гонке вооружений и явная подготовка всех основных геополитических субъектов к новой войне, нарастающий «идеальный шторм» в глобальной финансовой системе, тотальная наглая ложь во всех мировых СМИ о реальном положении мировых дел, о России, о демократии, природе человека и др.
До чего доведут страну провозглашенный нашей оппозицией курс на ликвидацию собственного государства и недвусмысленное сомнение в самом праве России на существование, бессовестность и некомпетентность местных чиновников и сотрудников госаппарата, деградация отечественного здравоохранения и образования, пропаганда потребительского образа жизни в СМИ? Нет уверенности и в том, что начальники знают, что делать со всем этим. На что-то они реагируют, конечно, но большей частью тактически, без опережения, часто с опозданием. Не видно пока общего плана, стратегии.
Думаю, что тревога в данном случае вполне уместная эмоция. Она сигнализирует о том, что мы действительно до конца не понимаем ни степени угроз, ни того, что нам делать, ни даже того, как говорить обо всём этом. По всем темам какая-то невнятность.
Тревога проходит, когда наступает холодная ясность, решение найдено, и мы положились на Бога и себя. Все риски и угрозы остаются на месте, но мы уже другие — полные знания и решимости, ярости и азарта. Это уже радикально другое состояние, хотя вроде бы всё осталось по-прежнему. На самом деле, уже не по-прежнему. Вместе с нами меняется и сама ситуация. Она объективно, независимо от нас не существует. Она всегда субъективна. Она зависит от того, как мы собираемся себя вести.
Откуда же возьмется вновь эта вера в себя? На что мы можем сделать ставку? В чем можем быть убеждены и в чем можем вновь почувствовать силу?
Привычный соблазн, можно сказать, уже почти привычка в этом месте начинать бредить привлекательными образами будущего. Без мечты, конечно, тоже нельзя, но мечты сами по себе ещё никого не делали сильнее. Убежден, что нам сейчас нужны не прожекты, не национальные идеи, а рефлексия собственного исторического опыта: что мы делали и что исходя из того, что мы делали, мы будем делать дальше.
Исторический опыт — это та деятельность, которую мы можем быстро воспроизвести (или, наоборот, осознанно отказаться). Может быть, ещё живы те, кто умеет это делать, или сохранились чертежи и лекала, которые мы не разучились читать. То есть это деятельность, которая находится в зоне нашего быстрого доступа и память о ней жива и актуальна. Это и есть содержание нашего воспроизводства. То, что на этом шаге нашей исторической жизни мы можем и должны положить в качестве неких констант нашего существования. Проект страны должен вырасти на базе этих констант, а не образов будущего.
Неслучайно бьют сегодня именно по этим ключевым для нас единицам исторического наследия. Для наших врагов главное — лишить нас способности к сопротивлению, отключив от нашего стратегического ресурса. Мы должны забыть всё то, что умели и могли, должны разувериться во всем том, что только и может стать источником новых сил.
Итак, в чем наша сила? В каком знании?
Во-первых, в осознанном и добровольном решении всех народов России жить общей судьбой: жить вместе и, главное, умирать вместе. Верность этому решению, принятому 500 лет назад народами-основателями Руси, была много раз доказана и освящена кровью — и в 1612, и в 1812, и в 1941. Святая Победа 9 мая по-прежнему наш главный праздник. Шествие Бессмертного полка — это некий сакральный жест, клятва верности стране перед ликом павших. Пока есть внутренние коды, связывающие личные судьбы и судьбу большой страны. Коллективизм не изжит. Есть ещё совесть.
Против такого самоопределения ведется самая активная работа. Они хотят, чтобы мы редуцировали себя до индивидуальных стратегий выживания. Всё это хорошо известно: «моя хата с краю, меня всё это не касается», «зачем тонуть со всеми? Сам я выплыву, а вместе — нет», «ориентироваться надо на сильного, на будущего победителя» и т.п. Тех, кто так думает уже немало. Чувство единства — тонкая материя, тут нельзя действовать пропагандой. Без своей страны нас превратят в пыль — в этом правда. И надо её доносить.
Во-вторых, наша сила в сильном государстве. Мы за последние 500 лет много раз на себе проверили, что всякое ослабление государства заканчивается смутой, разрухой и деградацией. Сегодня из государства делают врага, культивируется внутреннее отчуждение от государства. Очевидно, что его роль в управлении всеми сферами деятельности должна только расти. Авторитет государства — это далеко не только лояльность губернаторов Путину.
В-третьих, сила — в надежной и верной элите. В тех, на ком будет воспроизводиться власть, кто будет чувствовать себя полновластным хозяином страны. В гвардии. Насколько значимо качество элиты для суверенной страны мы тоже прекрасно знаем. Нынешняя — никуда не годится, но и другой у нас пока нет. Пока это самый проблемный пункт в нашем инвентаризационном перечне. В принципе нам для начала хватит человек пятьсот.
По типу это должно быть что-то вроде открытого ордена с понятными и доступными «лифтами». Мы вам делегируем власть, вы отказывайтесь от богатства и имущества. Перед Богом отвечайте за продолжение жизни на русской земле. И у них должно быть то, чего не было у большевиков — живого мышления. Они должны на себе воспроизводить базовую человеческую способность по сущности называть вещи своими именами. В этом защита от косности, застоя, идолопоклонства, порабощения ума различными верованиями и учениями.
Производство новой элиты — задача вполне решаемая и ставить её надо обязательно. У нас для этого даже есть своя русская философия Зиновьева/Щедровицкого, выросшая на плечах Платона, Кузанского, Гегеля, Канта, Маркса.
В-четвертых, у нас есть успешный опыт построения общества без социальной борьбы и конкуренции за власть. Истребление человеческого в человеке, концлагеря, войны, — всё это неизбежные атрибуты обществ, культивирующих конкуренцию и борьбу. Мы многолетней успешной практикой доказали, что можно стабильно жить без этого (репрессии 30-х — инерция, идущая ещё из ожесточенной классовой и революционной борьбы). Нам надо вновь взять курс на ликвидацию любых форм борьбы за власть. Должна быть возможность войти во власть, быть отобранным и подготовленным, но нельзя за неё бороться, объединяясь с кем-либо. Каждый должен отвечать за своё функциональное место, а не за народное счастье. Выборы — самый неэффективный способ выдвижения людей во власть. Они вновь должны стать вотумом доверия, жестом одобрения, но не механизмом власти.
В-пятых, мы хорошо понимаем сегодня, что единая траектория развития социума неприемлема. В стране должно быть много всего разного, с разными траекториями развития. Разные регионы, разные медицины, разные образования. Нам необходимо усложнение и дифференциация, увеличение разнообразия. У каждой такой популяции должна быть своя экологическая ниша. Они не должны мешать друг другу. Эта матрица удерживается как единое за счет системно организованного мышления и базовых общих цивилизационных стандартов: мы разные, но находимся в одном властном поле, имеем общую коммуникацию, у нас единый образовательный базис, мы всё время сверяем своё понимание нашей общей ситуации — поэтому имеем такое сходящееся общее её понимание. И, соответственно, нам нужен хорошо организованный, постоянный, не прекращающийся содержательный разговор друг с другом по всем значимым вопросам. Все должны слышать всех. Весь наш опыт не просто говорит, а кричит о том, что нам при этом необходим упор на социальное знание, на изучение последствий наших действий, а не только на идеалы, цели, планы реформ.
В-шестых, мы отлично знаем, что такое ответственность перед будущими поколениями, что такое «игра в долгую». У нас есть опыт такого масштабного временного планирования. Собственно, благодаря тем заделам мы до сих пор и живы. Нам вновь необходима экономика длинных воспроизводственных циклов.
В-седьмых, мы понимаем особый приоритет сфер, участвующих в производстве человека: прежде всего, образования, здравоохранения, массового спорта. Все наши достижения прошлого были обеспечены тем, что удалось вырастить много умных и здоровых людей. Сейчас именно там происходит самая стремительная деградация. Даже осмысленные цели не поставлены. Надо убрать из этих сфер предателей. Остальных — вразумлять. Всё равно менять не на кого.
В-восьмых, у нас есть уникальный опыт постановки и реализации в масштабе всей страны сверхцелей. В 20-х годах прошлого столетия ситуацию удержали не репрессии. Большевики через предложение новой осмысленной массовой деятельности стабилизировали страну и обеспечили рывок в культурном, хозяйственном развитии и государственном строительстве. Нам нужны режимы развития. Каждый должен иметь возможность знать, в чем он участвует, во что включается. И это должно быть осмысленно, привлекательно, ценностно окрашено. Здесь же лежат все эти задачи по формированию нового технологического уклада.
В-девятых, нам нужна армия, которая способна всё это защитить. Никому верить нельзя. Особенно «партнерам», желающим нам добра. У нас должна быть полная бескомпромиссная решимость нанести ликвидирующий удар по любому агрессору. Но не только. В оборонной доктрине должно быть прописано, что удар может быть нанесен также и по его (агрессора) управляющим, где бы они ни пытались отсидеться.
В-десятых, нам обязательно нужна государственная цензура. На самом деле в СССР все книги, все источники были доступны — в специально выделенных для этого местах (специальные читальные залы и т.п.). И такой доступ далеко не то же самое, что тотальное промывание с утра до вечера мозгов пессимизмом, пораженчеством, пошлостью и т.п.
Похоже, что всё вместе это — очередная реинкарнация социализма. И это хорошо. Надо делать то, что один раз у нас уже получилось. И получилось хорошо. Мы только его в том историческом раунде не перепроектировали и поэтому не сумели воспроизвести. Но ещё не вечер. Надо всего лишь осознать, что у нас всё есть для очередного исторического цикла. И есть гораздо больше, чем мы сегодня себе это представляем.
