Ушёл из жизни последний из могикан мощнейшей плеяды советских и российских гениев эпохи независимости и непокорности, эпохи диссидентов и отказников, эпохи бунтарей и самосожженцев, вольнодумцев и борцов за право самовыражения в искусстве.
Он был и остаётся на передовой вместе с Мстиславом Ростроповичем, Александром Зиновьевым, Юрием Любимовым, Александром Солженицыным, Владимиром Максимовым…
Хочу сказать слова благодарности и восхищения за великий созидательный труд, за блистательные гравюры к неистовому Фёдору Достоевскому, за смелые, рубленные железной волей скульптора памятники выдающимся людям нашего времени. Он не побоялся создать надгробие опальному Никите Хрущёву, возле которого на Новодевичьем кладбище всегда толпятся восхищённые туристы со всего света.
Он прожил страстные, сияющие 92 года, сражаясь за право творческой свободы, за право самовыражения, за право быть первым среди первых, быть востребованным и быть изгнанным за это из Советского Союза.
И быть мудрым, чтобы вернуться на Родину, чтобы получить признание у себя дома, войти в престижнейшее жюри Международной премии «Триумф» и взыскательно поддерживать молодые таланты, но и воздавая должное ветеранам искусства. Чтобы создать приносящую победу скульптуру «Орфея» для российской телевизионной премии «ТЭФИ» и многое другое.
В своё время Союз художников СССР делал всё возможное, чтобы изъять этого ни на кого не похожего художника отовсюду, откуда только можно было его выдавить, а он создавал потрясающие скульптуры в Ашхабаде и в Артеке. Союз художников сопротивлялся высоким, адекватным гонорарам, которые платили и готовы были платить настоящие коллекционеры за его резкие, временами брутальные гравюры, за его мощную скульптурную пластику.
Глыба и силища современной скульптуры, человек-легенда, непокорный художник, чьи работы знают в Старом и Новом Свете. Гигант, наделённый раблезианскими талантами. Ушёл из жизни последний из могикан в плеяде советских и российских гениев эпохи независимости и непокорности, создавший памятник «Маска скорби», посвящённый жертвам репрессий в Магадане.
Он рисовал и создавал «Древо жизни», будучи сам «олимпийцем-многоборцем»: фронтовик, литейщик, философ, художник, скульптор, писатель.
Непревзойдённый мастер острейших высказываний, наблюдательный философ, исключительной силы графический талант, поэт и пьяница, сильный и любимый преданными ему друзьями и женщинами. Воплощённое творческое восхождение от абстрактной линии к конкретным мегалитическим памятникам.
Самой главной ему поддержкой и опорой, его Музой была и останется его маленькая Аня, Анна Грэм, неутомимо, интеллигентно, бесстрашно защищавшая его на всех жизненных и творческих перекрёстках, зная, какая нужна защита яростному гению, полыхающему неукротимой энергией, нетерпимому к фальши и лизоблюдству, неудобному бескомпромиссному современнику.
Спасибо тебе, дорогой Эрнст, за всю мятежность и раскованность, за космический размах твоей огромной творческой души.
Александр Зиновьев (1922 — 2006) однажды прочитал тебе вот это, посвящённое тебе стихотворение:
Линии привычные чертя,
Рукам, ушам, глазам своим не веря,
Я чувствую — вопят: «Катись ко всем чертям!
Видали мы таких! Невелика потеря!»
Невелика, когда лишь горечь за душой.
Никем не сокрушен, но никому не нужен.
Когда всему и всем всегда чужой.
Когда твой путь игольной дырки уже.
В извечной слякоти не сыщешь ясных фраз.
В трясине серости не ощутишь опоры.
В который… посчитай!… и не в последний раз
Пусты согласия, бесперспективны споры.
Работа — боль от пяток до затылка.
Суть вдохновенья — ожидание конца —
Единственно бесспорная посылка.
Чего хочу? Какую нить я рву?
Куда иду? Какую радость рушу?
Свобода — шаг от камеры ко рву.
Бессмертье — червь, в мою ползущий душу.
«Зияющие высоты», ч. 5-я «Поэма о скуке», 1976 г., изд-во L’Age d’Homme
Александр Зиновьев
