Доклад в Немецком историческом институте, Москва, 07.04.21
Анатолий Блинов, бывший помощник В.М. Фалина,
вице-президент общества «Россия-Германия.
В силу каких обстоятельств Валентин Фалин посвятил свою большую жизнь Германии, развитию и укреплению советско-германских и российско-германских отношений? Во многом причиной этому явилась нацистская агрессия против СССР. Война застала Валентина Фалина, петербуржца 1926 года рождения кадетом рязанского артиллерийского училища. В 16 лет в 1942 году в Москву он начинает трудовую деятельность слесарем на московском заводе «Красный пролетарий», внося свой вклад в оборонную промышленность. Вершиной же его служебной деятельности как отражение признания со стороны общества стало назначение секретарем ЦК КПСС по международным вопросам, что в советский период соответствовало должности первого заместителя министра иностранных дел.
Война с Германией оборвала жизни 27 человек из родственников его семьи и семьи его жены, влившихся в 27 миллионов жертв погибших советских граждан. Однажды в дверь московской квартиры Фалиных позвонил единственная оставшаяся в живых сестра отца, которой удалось выжить в числе нескольких из населения целой деревни в 200 человек, целиком уничтоженной нацистами. Самому младшему из убиенных родственников Валентина было четыре года
Несчастья, обрушившиеся на его семью, понудили его всерьез заняться германской проблемой в ее самых разнообразных проявлениях. «Гитлеры приходят и уходят, немецкий народ остается» — это распространявшаяся в СССР аксиома не могла всерьез устраивать. Почему тогда национал-социалистская партия именовалась рабочей?
Поступив в Институт международных отношений, Валентин Фалин выбирает немецкий язык и германистику как профилирующее направление, изучает культуру, политику, экономику, историю Германии.
Получив диплом с отличием «Юриста-международника, референта-переводчика по странам Восточной Европы», Валентин Фалин командируется в Берлин для работы в аппарате Советской контрольной комиссии для Германии, пришедшей после образования ГДР на смену советской военной администрации, где попадает в подразделение, занимающееся сбором и анализом данных по Западной Германии, изучавшее проблематику взаимоотношений между ГДР и ФРГ, связями между партиями. Информация докладывалась Иосифу Сталину.
Впоследствии приступает к работе в Комитете информации при МИД СССР, а затем в Отдел информации ЦК КПСС, готовящий предложения по всему спектру внешнеполитических интересов страны, который оказывается расформирован в 1959 году. Затем по рекомендации первого советского посла в ГДР Георгия Пушкина министру иностранных дел Андрею Громыко попадает в МИД, в 3-ий Европейский отдел, где профилирует в качестве эксперта по Германии. Уже в 1961 году после венской встречи Никиты Хрущева с Джоном Кеннеди прикрепляется к первому секретарю ЦК КПСС в качестве эксперта по германским делам и сочинителя проектов его речей. Впоследствии на протяжении десятилетий выступает спичрайтером и составителем информационных аналитических записок и материалов для Андрея Громыко, Леонида Брежнева, Константина Черненко, Юрия Андропова и Михаила Горбачева. За ним закрепляется эпитет «лучшего ученика Андрея Громыко».
После решения западных держав расколоть Германию, принятого на совещании в Лондоне в 1947 году, Иосиф Сталин заявляет партнерам из СЕПГ: «Не следует предаваться иллюзии, что борьбу за единство удастся выиграть скоро. Она может длиться пять, шесть или семь лет. Германии нужно единство и мирный договор».
Эта позиция лежала в основе ноты И. Сталина от 10 марта 1952 года.
По мнению президента Т. Хойса, немцы находились перед дилеммой – единство из рук Запада, но для этого объединенная Германия должна была интегрироваться в военные структуры НАТО, а также экономические и политические структуры «Свободной Европы» (что на самом деле де факто и произошло намного позже), или единство с согласия СССР, которое может быть при обретено лишь ценой военной нейтрализации (предлагалось среди прочего советскому руководству Валентином Фалином при переговорах два плюс четыре, но было проигнорировано). 23 сентября 1952 года западные державы передали Москве четвертую ответную ноту. В ней откладывалось заключение мирного договора и все сводилось, по существу, к нахождению методов присоединения ГДР к ФРГ.
После событий июня 1953 года, потрясших ГДР, Георгий Маленков, председатель Совета министров СССР и Лаврентий Берия, генеральный секретарь госбезопасноти СССР высказывали мнение, что советские позиции в ГДР не удержать, надо сдать республику на максимально выгодных условиях. Каких? Как вспоминает Валентин Фалин в своих мемуарах, его даже в качестве секретаря ЦК КПСС отказывались посвятить в эту тайну. Комитету информации при МИД СССР, где работал Валентин Фалин, после Женевской конференции 1955 года, в ходе которой была принята расплывчатая директива, что «урегулирование германского вопроса и воссоединение Германии посредством свободных выборов должно производиться в согласии с национальными интересами европейской безопасности», более не давалось заданий исследовать модели воссоединения Германии.
В преддверии визита канцлера Конрада Аденауэра в Москву в 1955 Фалин получает задание составить для членов Политбюро его политическую биографию, она заняла сто страниц. Аденауэр не спрашивал разрешения трех держав на установление дипломатических отношений с Москвой, ограничился лишь информированием их, но в то же время отказывался вступать в двусторонний советско-германский диалог, ибо восстановление государственного единства Германии являлось обязанностью четырех держав. В одностороннем письме Никите Хрущеву Аденауэр подчеркивал, что установление дипломатических отношений не означает признания существующего территориального статуса, как и отказа ФРГ от претензий выступать в международных делах от лица всех немцев.
C 1958 года Валентин Фалин по приглашению посла Георгия Пушкина, покинувшего ГДР из-за разногласий с Вальтером Ульбрихтом, переходит работать во вновь созданный отдел международной информации ЦК КПСС, где ему, наряду с другими сотрудниками, поручается изучить проект провозглашения Западного Берлина вольным, демилитаризованным городом. Перейдя на работу сначала во 2-ой, а затем в 3-ий Европейский отдел МИД, возглавляя их при этом, Фалин продолжает активно заниматься немецким вопросом, изучая возможность заключения соглашения по Западному Берлину. В Москву прибывают делегации СвДП во главе с Г.Д. Геншером и СДПГ во главе с Г. Шмидтом. Пришедшее в результате выборов в Бундестаг 1969 года социал-демократическое правительство с канцлером Вилли Брандтом положило начало «новой восточной политике». Валентин Фалин предлагает Андрею Громыко начать переговоры между СССР и ФРГ с целью подведения юридической базы под межгосударственные отношения. При этом потребуется тщательная координация линий СССР и ГДР, необходимо обсудить новый расклад на политическом небосклоне в ФРГ на специальной сессии Политического консультативного комитета Варшавского договора, с чем А. Громыко соглашается.
В СССР как обнадеживающее восприняли правительственное заявление В. Брандта, ориентировавшее ФРГ на новую систему координат с признанием ГДР и нерушимости послевоенных границ в Европе, что явилось важным шагом на пути к заключению Московского договора, над содержанием которого работал и Валентин Фалин. Встреча В. Брандта с председателем Совета министров ГРД В. Штофом в Эрфурте 19 марта 1970 года положила начало двадцатилетнему этапу политического, не силового объединения Германии – процессу, который нельзя было остановить, который оставался управляемым при соблюдении ряда непременных условий, со стороны ГДР проигнорированных и в Москве не осознанных, вспоминает в своих мемуарах Валентин Фалин.
На совещании 3–4 декабря 1969 года в Москве руководителей стран-участниц Варшавского договора обсуждалась координация действий перед лицом назревавших перемен. Фалин выступает основным автором аналитической записки, исследовавшей изменения в ФРГ под углом зрения вероятных последствий для Центральной и Восточной Европы, а также противостояния Запад-Восток в целом. Ознакомившись с запиской, Леонид Брежнев рекомендует взять ее за основу советского выступления на совещании ОВД.
СССР и ФРГ проводят многочисленные консультации, в Москву направляются делегации МИД ФРГ, которые возглавляет после посла Аллардта статс-секретарь МИД Эгон Бар. Забегая вперед, необходимо отметить особую роль в решении т. н. «немецкого вопроса» дружеских партнерских отношений, установившихся у Фалина с Баром. Их доверительные отношения в годы до Московского договора и в период до объединения Германии, плодотворные контакты с Вилли Брандтом, Гельмутом Шмидтом способствовали формированию базы доверия и партнерства.
Только с 18 по 22 мая 1970 года В. Фалин проводит с Э. Баром пять встреч, а 22 мая проходит последняя встреча А. Громыко с Баром. Плодом этих встреч явился документ под именем «Бумага Бара», содержащий 10 пунктов, которые должны были перевести советско-западногерманские отношения на качественно новую орбиту. Четыре из этих пунктов составят ткань Московского договора, остальные превратятся в заявления о намерениях, которые скрепили своими подписями советник посольства ФРГ в Москве Пеккерт и Фалин.
Подход Фалина к заключению Московского договора выражался, помимо прочего, в следующем: Московский договор не создает трудностей для западноевропейской интеграции. Его нератификация явилась бы ударом по советско-западногерманским отношениям. Что касается Западного Берлина, то при взаимности достижимо как всеохватывающе, так и частичное урегулирование. В основу транзитного сообщения с Западным Берлином придется положить обычные международные правила, которые никого не должны дискриминировать и никому не предоставлять привилегий. Вопрос федерального политического присутствия в Западном Берлине решаем, если будут уважаться четырехсторонние соглашения. Московский договор не заменяет мирного договора.
«По Западному Берлину я расставил основные вехи будущего практического урегулирования, позднее большинство из них были приняты США», вспоминает Фалин. На самом деле, четырехсторонние документы 1971 года по Западному Берлину имеют многочисленные параллели с тезисами Фалина. 13 августа 1970 года Андрей Громыко лично благодарит Валентина Фалина за подготовку работы надо Московским договором, оценивая его информацию как «толковую и своевременную».
Период с 1971 о 1978 год отражает вклад Валентина Фалина в развитие советско-западногерманских отношений в качестве советского посла. 12 января 1971 года правительство ФРГ «с удовольствием» предоставляет агреман на его назначение в Бонн. В активе посла В. Фалина за этот период переговоры с Г. Аллардтом об учреждении генеральных консульств в Гамбурге и Ленинграде, выработка двустороннего торгового соглашения, лоббирование Московского договора перед его ратификацией в Бундестаге в 1972 году.
Как известно, курс на заключение Московского договора встретил активное внутригерманское противодейcтвие со стороны ХДС/ХСС. С другой стороны Эрих Хонеккер продолжал проводить линию на размежевание с ФРГ, на подрыв новой восточной политики. Посол Фалин принимает в Бонне группу политических деятелей ГДР, один из которых информирует Хонеккера о настроениях советских представителей в Бонне.
«Мне непонятна линия Хонеккера – говорил Фалин. На каждом углу он твердит о размежевании. Думать Хонеккер может что угодно, но зачем ему нужно поднимать настроения против договоров? Это для меня загадка».
Данное изречение Фалина было доложено Хонеккеру, на что он серьезно обиделся.
На этом месте необходимо развенчать миф о конфликтах Фалина с руководителями ГДР. Это затрагивало лишь разногласия с Хонеккером. ГДР во главе с Хонеккером как союзник будет для нас потеряна, ориентировал Юрия Андропова Валентин Фалин. Партнерские, конструктивные отношения на самом деле существовали у него, начиная с Вальтера Ульбрехта, с большинством восточногерманских руководителей – Гансом Модровым, Вилли Штофом, руководителем международным отделом СЕПГ Бруно Маловым и другими.
В 1973 году Фалин готовит госвизит Леонида Брежнева в ФРГ, ставший апофеозом сближения на базе концепции поворота к Востоку, провозглашенной социал-либеральной коалиции.
Вспоминая период работы послом в Германии, Валентин Фалин высказывает особую благодарность Клаусу фон Донаньи, Йозефу Ертлю, Отто графу Ламбсдорфу, министрам-президентам земельных правительств, бургомистрам городов, руководителям партий, профсоюзов, общественных организаций, деятелям культуры, науки, которые оказывали ему неформальное содействие и помощь при выполнении обязанностей посла.
Это взаимное признание и связи продолжали оставаться эффективными и в годы работы Валентина Фалина в ЦК КПСС. Наиболее продолжительным оказался его период в Международном отделе, который он возглавлял, продолжая консультировать руководство страны, в том числе и по т. н. «немецкому вопросу». Однако степень воздействия его аналитических записок начала угасала еще с момента проведения ХIХ конференции КПСС, на которой компартия мазохистским образом отказалась от статьи 6 советской конституции о ведущей роли в обществе. Сложение КПСС функций, присвоенных в годы «военного коммунизма» в отсутствие дееспособного преемника, означал демонтаж всякой власти, считал Фалин. КПСС оставалась всего лишь только политической организацией и не единственной, но более не ведущей и направляющей. Аппарат ЦК КПСС был отделен от государства, Международный комитет был вычеркнут из списка получателей служебных мидовских сообщений.
Аналитические доклады Фалина не всегда и не адекватно воспринимались советским руководством. Так, Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов отчислил его из аппарата ЦК КПСС за «превышение полномочий», когда В. Фалин выступил против ввода советских войск в Афганистан, расследовал трагедию с польскими офицерами в Катыни. Уйдя из КПСС, В. Фалин стал политическим обозревателем газеты «Известия».
Серьезные разногласия существовали у В.М. Фалина и с Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачевым, которого он считал виновником за развал СССР.
Михаил Горбачев активно и с большим интересом отслеживал развитие советско-германских отношений, охотно прислушиваясь к рекомендациям как своего помощника по международным делам А. Черняева, так и сменившего Андрея Громыко министра иностранных дел Эдуарда Шеварнадзе, бывшего министра внутренних дел Грузии, чье новое назначение явилось для многих полным откровением.
Во время работы в Международном отделе КПСС, как и до того в Агентстве печати Новости, где он был председателем правления, В. Фалин много времени уделяет германской проблематике. Получаемая им из разных источников информация сходилась в том, что внутриполитическая ситуация в ГДР неуклонно дестабилизировалась.
В 1987–88 годах он доводил до сведения М. Горбачева, что явления распада в ГДР зашли значительно дальше, чем принято считать и всякое непредвиденное событие (каким впоследствии явилось падение берлинской стены) способно вывести развитие из-под контроля. В 1986 году В. Фалин докладывал также членам Политбюро, что к концу десятилетия СЭВ ждет экономический крах со всеми политическими и социальными последствиями. Эти настораживающие сведения не стали, к сожалению, поводом для всестороннего и глубокого анализа.
Побывав на 40-летии ГДР по приглашению Хоннекера М. Горбачев, а вместе с ним и В. Фалин полагают, что дни режима в ГДР сочтены. Однако, если проводы Хоннекера не затянутся, сохраняются шансы политического урегулирования кризиса. Но какой бы оборот ни приняло развитие в ГДР, советские вооруженные силы остаются в стороне. 30 сентября 1989 года Фалин излагает данную позицию правящему бургомистру Западного Берлина В. Момперу. Хонеккер теряет власть в октябре 1989 года, а 9 ноября после безоговорочной, по сути, ликвидации границ ГДР совершается самороспуск восточногерманского государства. Условия диктовало еже правительство ФРГ. В конце ноября 1989 года у В. Фалина появляется возможность поинтересоваться у новых партийных лидеров ГДР Э. Кренца и Г. Модрова, кто и как принимал решение об открытии границ. Ответ последовал уклончивый: «так получилось».
Точка зрения В. Фалина по вопросу объединения Германии состояла в том, что внутренние параметры единства должны определять сами немцы. За ними же должно сохраняться право не меньшее, чем у кого бы то ни было, сказать свое слово насчет внешних предпосылок процесса. Разделение Германии как итог Второй мировой войны – трагедия для немецкого народа и противиться объединению неоправданно и глупо. Но речь должна идти об объединении двух суверенных государств с учетом международных обязательств каждого из них, а не о поглощении большего меньшим, не об аншлюсе, а об объединении, не противоречащем законным интересам других европейских государств, миру и безопасности в Европе в целом. Совершенно неверным было бы настраиваться на фатальную неизбежность распространения сферы деятельности НАТО на Восточную Германию. Объединение Германии не должно приблизить НАТО к советским границам.
По мнению В. Фалина, социально-экономический статус будущей единой Германии должны были определять сами немцы. Внешние же факторы, военно-политические условия, сопутствующие объединению, призваны выработать совместно четыре державы и два германских государства. Преобразовательные процессы в Германии должны протекать мирно, а все решения строиться на балансе интересов сторон. Использование силы недопустимо и немцам надлежит особо позаботиться о том, чтобы безопасности советских войск ничего не угрожало, и они смогли покинуть территорию ГДР как друзья. Свою точку зрения Фалин излагает в беседах с представителями как ФРГ, так и ГДР, в многочисленных записках на имя Генерального секретаря ЦК КПСС, которые, как вспоминает Фалин, равно как и аналогичные соображения советского Министерства обороны оставались зачастую без внимания. Необходимо подчеркнуть, что Международным отделом ЦК КПСС предлагалось в общей сложности семь вариантов объединения Германии с менее ущербным для безопасности СССР и стран Варшавского договора геополитическим раскладом.
Большинство из них предполагало соблюдение нейтралитета объединенной Германией. Предлагались рассмотреть, в частности, вариации образования конфедерации по швейцарскому образцу, выхода двух Германий из военных блоков и экономических объединений, выход ГДР из Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи, а ФРГ только из НАТО, выход ГДР из Варшавского договора при сохранении членства ФРГ в НАТО без вхождения в ее военную структуру по образцу Франции и другие.
Примечательно, что аналогичные модели частично и предлагались союзниками, скажем прямо, не заинтересованными в существовании сильной объединенной Германии, способной оттеснять их с политической арены в Европы.
В частности, Маргарет Тэтчер считала, что М. Горбачев совершает громадную ошибку, идя на поводу у Г. Коля в германском вопросе. И это нарушает национальные интересы Великобритании. Она предлагала М. Горбачеву, так же, как и Ф. Миттеран, координировать усилия трех стран, для того чтобы модель объединения Германии соответствовала интересам трех держав. Чтобы была конфедерация, позволявшая оставить ФРГ в НАТО, а ГДР в Варшавском договоре.
Соавторами редакции формулы «два плюс четыре» с советской стороны считаются помощники Горбачева Георгий Шахназаров и Анатолий Черняев, а также Эдуард Шеварнадзе, для которого отрабатывался текст советскими дипломатами. Но у них был такой занос: сдавать все, что можно сдать, если за это будет хоть какая-то минимальная компенсация. Шахназаров на заседании кризисного штаба, который был создан при Горбачеве после падения стены в Германии, как-то сказал: «На нынешнем военно-техническом уровне блоки потеряли свое значение. Поэтому будет ГДР в составе НАТО или не будет – это роли не играет». Фалин этот тезис продолжил: «Тогда пусть и ФРГ выходит из НАТО, если это не играет никакой роли».
Зная позицию В. Фалина, помощники М. Горбачева его никогда в подробности не посвящали.
Хотел бы остановиться на содержании двух принципиальных записок В. Фалина М.Горбачеву. Записка 18 апреля 1990 года:
1. Мирный договор. Должно быть показано, почему Советский Союз не считает приемлемыми для себя неправовые варианты подведения черты под Второй мировой войной (декларации, меморандумы и т.п). В любом случае впредь до подписания соответствующего документа, адекватного по правовой значимости и реальному содержанию мирному договору, СССР не сложит с себя прав и ответственности, которые он принял, поставив свою подпись под Ялтинским и Потсдамским соглашениями, Актом о безоговорочной капитуляции и Декларацией о поражении Германии, остающихся частью действующего международного права и отраженных в Уставе ООН. Что касается формы и сути мирного урегулирования, то СССР открыт для конструктивного диалога, в котором представители ФРГ и ГДР выступали бы как равные с другими участниками процесса. Поскольку речь пойдет в первую очередь об определении обязательств Германии перед международным сообществом, то есть о внешних аспектах германского объединения, вполне логично, чтобы тема мирного урегулирования стала предметом переговоров «2 + 4». Так, в основу документа мог бы быть положен принцип отказа от насилия как средства национальной политики. Он дополнялся бы обязательством не допускать использования немецкой территории третьими странами или группами стран для проведения политики силы по отношению к кому бы то ни было в Европе или за пределами Европы. Далее. В качестве первого шага в реализации обязательств об отказе от насилия и о неиспользовании немецкой территории в целях создания военных угроз другим предусмотреть выравнивание степени милитаризации Германии хотя бы до среднеевропейского уровня (сейчас он многократно выше).
2. Военный статус объединенной Германии. Судя по всему, на этом направлении Запад решил устроить генеральное сражение. После первоначальной растерянности, в момент которой высказывались отдельные не лишенные привлекательности идеи (вывод ФРГ из военной организации НАТО; одновременное участие Германии в НАТО и ОВД; шаги по ограничению вооружений на немецкой территории, опережающие общеевропейские темпы; возможность частичной денуклеаризации Германии и др.), наблюдается ужесточение подходов США и ФРГ, а также руководства Атлантического блока. Геншер продолжает время от времени рассуждать о форсировании движения в направлении европейской коллективной безопасности с «растворением в ней НАТО и ОВД». Но Геншера, кроме западногерманских социал-демократов и левых партий в ряде стран «Общего рынка», мало кто слышит. Вопрос ставится о «полномасштабном» участии Германии в НАТО. Отклоняется сама мысль о выключении немецкой территории из инфраструктуры блока. На встрече Дж. Буша и М. Тэтчер на Бермудах участие Германии в НАТО охарактеризовано как условие сохранения Атлантического союза. Идея военной нейтрализации Германии отклоняется по сугубо по утилитарным соображениям: Североатлантический блок изначально строился на использовании немецкой территории сообразно американской военной доктрине «выдвинутых вперед рубежей» и на участии ФРГ в реализации этой доктрины демилитаризованной Германией. Решающим в уравнении является не нейтрализация, а демилитаризация. Более того, негативная реакция США и ФРГ на гипотезу одновременного вхождения объединенной Германии в НАТО и ОВД может свидетельствовать о склонности повысить ставки в ведущейся Западом игре; вхождение единой Германии одновременно в две группировки было бы равнозначно той же «нейтрализации». Что касается размещения советских войск на территории ГДР, то время их пребывания хотели бы свести к технически потребному для передислокации. Вовсю ведется работа, призванная не просто готовить почву для планов НАТО в отношении Германии и ОВД, но явочным порядком изменяющая положение уже теперь и урезающая возможности СССР оказывать противодействие. Сигналы тому — заявление вновь избранной Народной палаты ГДР в пользу участия Германии в НАТО.
С момента краха режима СЕПГ в ГДР европейская политика СССР по крупному счету впала в полосу раздумий и самоанализа, чтобы не сказать — депрессии. Запад нас переигрывает, выдавая обещания уважать интересы СССР, а на практике шаг за шагом отгораживая нашу страну от «традиционной Европы».
Необходимо безотлагательно разъяснять населению двух Германий и всей Европы сущность нашей концепции европейского мирного порядка, освобождения контингента от всех видов оперативно -тактического ядерного оружия, демилитаризации региона. Естественно, параллельно показывать преимущества, вытекающие из преодоления раскола Европы на враждебные военные и отчужденные друг от друга экономические лагери. Иными словами, следовало бы по всем линиям резко активизировать работу в пользу «европейского дома», выделяя мысль об увязке преодоления раскола Германии и раскола Европы. Допустить, что объединенная Германия может являться участником военных союзов на переходном этапе к созданию европейской системы безопасности. При этом, однако, должны неукоснительно соблюдаться: а) условия мирного договора; б) Германия не будет входить в интегрированные структуры этих союзов и не предоставлять союзам возможность использования своей территории для действий, не связанных непосредственно с обороной собственно Германии; в) на территории Германии не будет размещаться оружие массового уничтожения, а также обслуживаться техника и боевые подразделения любой национальности, выполняющие задачи общеблокового, регионального глобального характера; г) участие в одном из союзов не исключает параллельного участия в другом союзе; д) советские войска размещались бы на нынешней территории ГДР столько времени, сколько СССР считал бы для себя необходимым в условиях размещения на нынешней территории ФРГ иностранных вооруженных сил и отсутствия общеевропейской структуры безопасности.
3. Объединение двух германских государств или аншлюс одного другим. Переговорная формула «2 + 4» не обрела своей динамики и пока не оказывает воздействия на процессы практического сращивания ГДР и ФРГ. Западные немцы немало преуспели в навязывании своих взглядов новому руководству ГДР, которое подчас ведет себя так, как если бы Республика была свободна от международно-правовых обязательств перед СССР. Парадокс – уже не только Запад, но и наш союзник убеждает Советский Союз, что объединенная Германия должна войти в НАТО, что мирный договор не нужен, что статья 23 Конституции ФРГ едва ли не самый логичный способ преодоления раскола страны.
4. Об экономических интересах СССР в контексте объединения Германии. Вопрос этот связан по преимуществу с двусторонними отношениями между Советским Союзом и будущей единой Германией и едва ли займет центральное место на переговорах по формуле «2 + 4». Тем не менее, значение его для нас трудно переоценить. СССР связывают с ГДР многие тысячи контрактов. Действие некоторых из них простирается в XXI век. Объединение по статье 23 формально освобождало бы ГДР от этих обязательств. В Бонне не исключают, что без приемлемого решения СССР может вообще отказаться от рассмотрения внешних аспектов объединения Германии. Вместе с тем ФРГ не спешит дать гарантии, что слова Коля на московской встрече: «все будет в порядке» – не останутся словами. Проникновение частного западногерманского капитала в экономику ГДР чревато уже сейчас радикальными переменами. Часть предприятий, основных наших поставщиков, намечена к закрытию, другие переводятся на выпуск новой продукции. Обещания канцлера их ни к чему не обязывают. Объективности ради надо отметить, что Бонн неоднократно просил советскую сторону представить ему «для изучения» детальный список наших соответствующих пожеланий и претензий, касающихся экономики, на случай объединения Германии. До сих пор это не сделано.
9 июля 1990 года Валентин Фалин подготовил докладную записку для Михаила Горбачева, которая была названа «К беседе с Г. Колем». Уже в первом пункте докладной Фалин ставит вопрос: «Решающая встреча. Позиции сторон выложены на стол, причем в двух главных вопросах – (а) объединение Германии или поглощение Федеративной Республикой ГДР и (б) военно-политический статус будущей Германии – компромисс не вырисовывается. Лондонская декларация Совета НАТО закрепила наиболее жесткие элементы подхода НАТО». Единственный выход в складывающейся ситуации В. Фалин видел в «разговоре с Г. Колем начистоту». Как он считал, подобный разговор был в то время «единственным шансом вскрыть резервы в позиции ФРГ и добиться сдвига на переговорах». США и ФРГ при несколько пассивной роли Англии и Франции настойчиво и целеустремленно ведут дело к тому, чтобы все внутренние и внешние аспекты объединения Германии были решены за рамками переговорного процесса «2 + 4», а Советский Союз ставился бы перед совершившимися фактами. Исходный мотив в поведении как Вашингтона, так и Бонна весьма незамысловат: свобода маневра Советского Союза ныне ограничена до предела, и Запад в состоянии без риска серьезной конфронтации реализовать по максимуму свои давние притязания. Сторонников более взвешенного подхода, не исключавших — ради обеспечения длительной фазы конструктивного развития — соразмерного учета интересов СССР, почти не слышно. Существенным моментом западной тактики является интенсивная обработка не только членов блока НАТО, но и наших союзников по Варшавскому Договору. Цель видна невооруженным взглядом — изолировать СССР. Представляется насущно необходимым со всей определенностью выразить советскую позицию.
Когда в своей докладной записке Валентин Фалин размышлял о статусе Германии как неприсоединившейся страны, Г. Коль и М. Горбачев уже знали, что объединенная Германия войдет в НАТО.
В наши дни, готовя к печати книгу «Конфликты в Кремле», Фалин с горечью замечает: «Стал бы я портить бумагу и писать свое последнее послание М. Горбачеву по германской проблеме, загляни хоть на минуту на кухню, где готовились блюда и приправы к Архызу?»
Об упущенных финансовых потерях в результате объединения Германии
Согласно воспоминаниям Валентина Фалина, в 1960-х года правительство Западной Германии было готово заплатить 124 миллиарда марок в качестве компенсации за восточные земли. А позднее, в 1980-х, ФРГ предлагало СССР 100 миллиардов марок за «нейтральный статус» ГДР. Столько же, уверяют современники событий, Бонн мог заплатить и в 1990-м. Советник Гельмута Коля по вопросам внешней политики и обороны Хорст Тельчик спустя несколько десятилетий в комментарии Deutsche Welle отметил, что ФРГ готова было отдать и 50, и 80 миллиардов марок. Сколько на самом деле получила Москва? По данным СМИ, речь может идти о 12 миллиардах марок, которые были потрачены на вывод войск из Западной Германии и на обустройство военнослужащих на родине. Причём три миллиарда были даны СССР в кредит на пять лет. По образному выражению канцлера Коля, ГДР досталась ФРГ «по цене бутерброда». И, по сути, так оно и было. Один только бюджет Восточной Германии составлял около 500 миллиардов марок ФРГ, не говоря уже об оставшемся советском военном имуществе в ГДР, стоимость которого оценивалась в один триллион марок.
От себя добавлю, что реальная цена в 12 млрд оказалась в любом случае ниже, чем союзнический вклад Западной Германии операцию НАТО против Садама Хуссейна «Буря в пустыне два» (Sturm in der Wüste zwei) в 14 миллиардов марок, а весь груз взятых советским руководством у ФРГ кредитов остался непогашенным (для примера: на каждого жителя СССР при его населении в 262 миллиона приходилось кредитная задолженность перед Германией в 800 марок ФРГ).
Михаил Горбачев принял Гельмута Коля в Кремле. Канцлер ФРГ решил не тянуть и заявил сразу: приглашение советского лидера полететь вместе с ним на Кавказ он готов принять лишь в том случае, если от воссоединенной Германии не потребуют нейтралитета.
Причем Коль хотел, чтобы Горбачев выразил свою точку зрения немедленно, пока не начались официальные переговоры. Мол, если советский лидер считает, что объединенной Германии в НАТО не место, немецкая делегация тут же отбывает из Москвы и возвращается в Бонн. Его условия были приняты. Как вспоминает советник Гельмута Коля Хорст Тельчик, уже на первых переговорах, которые состоялись в Москве, президент Горбачев в принципе дал согласие на вхождение объединенной Германии в Североатлантический альянс и на ее полный государственный суверенитет. Советский президент не ставил парламент и правительство в известность о своих планах и намерениях. Членам Президентского совета было дано право завизировать достигнутые на переговорах с руководителями ФРГ результаты. В Архызе решали за союзное государство – ГДР, даже не удосужившись пригласить его или спросить. С союзниками по Варшавскому договору не консультировались. «Четырехсторонняя ответственность была обойдена, три державы проигнорированы», вспоминает в своих мемуарах Фалин.
Услышав по радио сообщение о сговоре в Архызе, Фалин приготовил заявление об отставке, намеревался выступить в Верховном совете, чтобы поднять депутатов. Для этого хватило бы пяти минут. Однако воздержался. Можно было бы устроить, что Верховный Совет отклонит текст М. Горбачева и Э. Шеварнадзе, но что затем? Поезд действительно ушел. Больше, чем отдали, отдать невозможно. Валентин Фалин не пошел в эти дни один против всех, что позволило сторонним наблюдателям упрекать его в ложном малодушии. Ему пришлось подчиниться обстоятельствам. Тем не менее, одновременно он отказывается от предложения председателя Комитета по иностранным делам А. Дзасохова выступить адвокатом архызских договоренностей в парламенте, а перед обсуждением в парламенте подвергает резкой критике позиции МИД на совместном заседании комитетов по иностранным делам и по обороне Верховного Совета.
Уступки, на которые пошел советский руководитель на встрече с Колем, имели для нашей страны негативные последствия. Знаменитое обещание, данное госсекретарем США Джеймсом Бейкером на встрече с лидером СССР Михаилом Горбачевым в том, что НАТО не продвинется «на восток ни на пядь», оказалось нарушенным, не было поддержано в американском Сенате. Объединение Германии по западному образцу стало прелюдией к распаду СССР. Объединение Германии, скорее всего планировавшееся как локальный акт, стало воистину “спусковым крючком” для запуска целой серии процессов, ведущих в перспективе к коренному изменению баланса сил в европейской политике. Практически немедленно вслед за объединением Германии рассыпался Варшавский договор. Бывшие союзники СССР, вслед за расторжением союза с восточным соседом, заявили о своей готовности вступить в будущем в общеевропейские межгосударственные структуры, в том числе в НАТО.
За выводом контингента советских войск из Восточной Германии не последовало аналогичного шага со стороны США, и вся группировка в 75 тысяч американских военнослужащих осталась на территории ФРГ. Под размещение советских военнослужащих на родине не хватало инфраструктуры. «А вы советовались с нами военными, господин Шеварнадзе, когда принимали одностороннее решение о спешном выводе наших войск из ГДР? – спросил на заседании советского парламента строевой полковник. – Посмотрите же в глаза офицерам, которые вынуждены находиться со своими семьями в палатках среди заснеженных полей Белоруссии!»
Секретарь ЦК КПСС по международным вопросам Валентин Фалин оказался, по сути, отстраненным от практических решений по многим параметрам реализованного объединения Германии, к которому он стремился всю свою жизнь при соблюдении стратегических интересов своей Родины.
Присутствуя на праздновании 30-летия объединения Германии в московском «Президент-отеле», я встретился с Андреасом Майер-Ландрутом, одним из наиболее уважаемых мною послов Германии послевоенного периода и напомнил ему о нашем прежнем знакомстве, упомянув, что являлся помощником Валентина Фалина. «Да, Фалин был, безусловно, жесткий дипломат – произнес немецкий посол. – Но он же защищал интересы России! – А чьи же ещё?, добавил он». Сакраментально сказано.
Как же была отмечена служба В.Фалина Отечеству? В советскую эпоху был парламентарием Верховного Совета, лауреатом Государственной премии СССР. Был награжден пятью орденами. В постсоветский период был удостоен благодарности президента Дмитрия Медведева в 2010 году и в год 90-летия значка «Почетный работник МИД России». За 40 с лишним лет работы на государство по 13–15 часов в сутки получил пенсию в 135 рублей, а впоследствии в период попытки госпереворота ГКЧП, к которому не имел никакого отношения, был выгнан с сотрудниками с места работы.
От Германии его также не ждал Большой федеральный крест за заслуги. Удовлетворили ходатайство семьи Фалиных о временном виде на жительство, которое было необходимо для работы профессором в Институте изучения проблем мира в Гамбурге, куда его пригласил Эгон Бар и присоединившиеся к нему Вилли Брандт, графиня Марион Денхоф и Рудольф Аугштайн.
С 1992 г. жил и работал в Германии, а в 2000 году вернулся в Россию.
Скончался ведущий советский германист 22 февраля 2018 г. на 92-м году жизни в Москве. Как очень точно сформулировал председатель правления РИА «Россия сегодня» Дмитрий Киселев, «ушел из жизни последний маршал советской дипломатии».
На похоронах Валентина Фалина по моей просьбе Германию представляла советник-посланник посольства Германии Беата Гржески. Спасибо ей. В России прошла серия трансляций о жизнедеятельности В. Фалина по ряду центральных телевизионных каналов, канал «Россия 24» охарактеризовал его при этом как «творца истории и честь эпохи», были многочисленные публикации в прессе. Из немецких публикаций вспоминается лишь статья в региональной «Аугсбургер альгемайне», краткое сообщение ДПА.
Доктор исторических науки Валентин Фалин обладал уникальной памятью. Будучи лишенным доступа к архивным источникам, восстанавливал даты и места встреч и событий по памяти. Явился автором многих книг «Политические воспоминания», «Второй фронт», «Без скидок на обстоятельства», «Конфликты в Кремле». Недавно благодаря усилиям супруги Нины Фалиной и издательства «Центрполиграф» вышла в свет книга «Уникальная фигура советской дипломатии» – сборник статей Фалина, записок его дневников, воспоминания соратников.
Он ушел из жизни, но осталась его школа, его принципы и методы его работы, высокий профессионализм, которые продолжают развивать российские германисты, сформировавшиеся в годы его бескорыстной работы на развитие российско-германских отношений, на укрепление доверия и взаимопонимания между немцами и русскими.
Для справки: Валентин Фалин был действующим, а после смерти остаётся Почётным членом Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня»
