Борис Панкин
Борис Дмитриевич Панкин, — советский и российский дипломат, журналист, публицист, литературный критик, главный редактор «Комсомольской правды» (1965 — 1973) и председатель ВААП (1973 — 1982). Посол СССР в Швеции (1982 – 1990), в ЧСФР (1990 – 1991), Посол СССР (затем – России) в Великобритании (1991 – 1994), Министр иностранных дел СССР с августа по ноябрь 1991 года.
ИДЕЯ И ИСПОЛНЕНИЕ
К выступлению при открытии Центра Зиновьева 25 апреля 2014
Дорогие друзья, коллеги!
Мне довелось в середине 60-х, не помню точно год, со-председательствовать с Александром Александровичем на совместном заседании ученого совета института Философии на Волхонке и редколлегии Комсомольской правды. В повестке дня было подвести итоги дискуссии на страницах КП на тему «Знания и нравственность».
Мы в КП спросили своих читателей, зависит ли нравственность от знаний, становится ли человечество, страна, народ и отдельный человек лучше от того, что науки, особенно технические, технологические да и фундаментальные претерпевают т головокружительный успех.
Помню, что ответ Зиновьева был в том, что прямой связи тут нет, скорее обратная… Наука открывает, говорил он, такие возможности, за которыми нравственность, этика, мораль просто не поспевают гнаться и проглатывают открытия, толком их не прожевав.
И вот ровно полстолетия спустя в «Русской трагедии», в главке «Новая проблема» на стр. 61 находим : « К тому же мы вступаем в эпоху тотального помутнения и мракобесия, исходящего из достижений научно- технического прогресса».
Отвлекаясь от содержания, скажу, что это очень характерный для Зиновьева пассаж, когда в одной фразе, и без того ставящей вверх ногами или наоборот с головы на ноги привычные представления, содержатся два как бы исключающие друг друга постулата. Но именно как бы…
Добавлю, что это дерзкое и по форме, и по сути откровение вводится маскирующим его значимость оборотом «к тому же», словно это нечто второстепенное, что лишь добавлено к чему-то более важному. В то время как ничего более значимого, что стояло бы сейчас перед человечеством, земным человейником, по Зиновьеву, и угрожало бы ему, на свете не существует.
Это важное возвышается надо всем: над идеологическими разногласиями, религиозными распрями, этническими междоусобицами, социальными пропастями…
Опасность эта тем еще страшней, что и сегодня мало кто согласен ее признать.
А ведь впервые Господь бог предостерег о недопустимости злоупотреблять знаниями еще при сотворении мира, когда он выгнал Адама и Еву из Рая за то что они вопреки его запрету отведали плодов от древа познания добра и зла.
В наши дни опасность порабощения человека роботами шагнула из сфер фантастики в реальность.
От страшного до смешного — один шаг. На Украине кандидатом в президенты зарегистрирован некий Дарт Вейдер, Дарт Алексеевич Вейдер, реальный человек, принявший имя персонажа «Звездных войн», самовыдвиженец от Интернет партии Украина. Один из пунктов его программы — борьба с коррупцией
— Каким образом?
-Проведем люстрацию, всех заменим на роботов Есть данные соц опроса: Украинцы доверяют роботам
— Почему?
— Они еще не были у власти. Не успели себя скомпрометировать.
Но это все, будем сохранять равновесие, в весьма отдаленной перспективе, если измерять ее продолжительностью одной человеческой жизни. Хотя…Вот как раз в дни нашего Форума появились сообщения, что во время своего визита в Японию президент США сыграл в футбол с японским роботом. И хотя знаменательная встреча закончилась вничью, Обама признался, что ощущение было жутковатое: слишком похож был робот на человека.
Гораздо реальнее и ближе горизонты всеобщей, не знающей границ зомбизации наших со-планитян, манкуртизации их, если вспомнить Айтматова, превращения миллионов и миллиардов в тех же роботов, только сделанных не из технических материалов, а из живой плоти и крови, кожи и мяса.
Та массовость, которой не удавалось достичь в истории человечества войнами, тюрьмами, плетями, пытками, физическими и нравственными, на чем споткнулись и Гитлер, и Сталин, и сенатор Маккарти, вполне, похоже, под силу как показывает уже сегодняшний день, компьютерам, электронной почте, электронной автоматике, Майкрософту, социальным сетям типа Твиттер и Фэйсбук, коллайдерам и другим поражающим воображения открытиям и гаджетам, которые выскакивают на свет божий как грибы после дождя.
Блогерскому движению, наконец.
Идет всемирного масштаба соревнование за более успешное использование этого арсенала. Вернее, злоупотребление им.
«В двадцатом веке, утверждает Зиновьев, — произошел великий эволюционный перелом.Когда-то люди выделились из животного мира и возвысились над ним. Теперь же происходит выделение из людей существ, которых можно назвать сверхлюдьми, и образование сверхобществ, возвышающихся над людьми и над человеческим обществом» .
Если, как подтвердил это Сноуден, заурядному оператору сидя за клавиатурой и экраном в уютном кабинете, или операционном зале дано читать и слушать о чем разговаривают, какие смски посылают друг другу, к примеру, канцлер Германии и Президент Франции, а заодно заглянуть в переписку десятка миллионов их соотечественников, если сидя за той же конструкции только с другой программой компьютером. можно с помощью дронов убивать как в заурядной электронной игре, неугодных тебе или твоим боссам human been, находящихся за тысячи километров, а заодно и всякого, кто попадется под горячий палец, а потом объявлять это борьбой за демократию и мировые ценности, то куда дальше ехать?!
Это ли не супер-господство над себе подобными?!
А вспомним какие светлые в кавычках горизонты открывает генная инженерия, пластическая хирургия, психотропные чудеса …
Скажут, это все звучит уже как общее место, набило оскомину, что-то из области фантазии…Страшилки. Кто-то вспомнит Льва Толстого о Леониде Андрееве: он пугает, а мне не страшно. Но тот, кто так скажет, лишь продемонстрирует, что он уже сам зомбирован, только на особый, интеллектуальный лад. Ибо все это уже существует, создается и используется
Глава ЦРУ признал недавно, что АНБ (ANC) тотально просматривает и прослушивает телефонные разговоры и электронную переписку американских граждан без суда. Всего в год под это подпадает 250 млн интернет — переговоров в год. И это только американцы
И находится немало у нас охотников из числа интеллектуалов прокомментировать всемирный догляд такой фразой: — А мне лично нечего скрывать.
Чем не зомби? Чем не живой робот?
А меня, если хотите, раз-зомбировал Зиновьев. И не одного меня, конечно.
Позвольте отвлечься от основной темы и объяснить, что я имею в виду.
Учение Зиновьева — это бинокль, в который можно и нужно смотреть с обеих сторон сразу. Видеть мир и людей вблизи и в отдаленной перспективе. Побуждая и нас видеть слившимися два сразу изображения, увеличенное и уменьшенное, одно для деталей, другое для перспективы, Зиновьев помогает нам проникнуть в суть вещей, явлений, событий и проч.
Строго говоря, это не учение а метод подхода к изучению человейника и окружающей его среды. Но кажется, по настоящему воспользоваться им удается, увы, теперь уж удавалось лишь самому создателю учения.
Не случайно, кстати, у него чуть ли не на каждой странице « Русской трагедии», например, а то и в каждом абзаце: с одной стороны и с другой стороны…
Скажем о коммунизме и советской системе он высказывает как будто бы противоположные, взаимоисключающие суждения. И это тем более кажется странным, что по своей профессии и научному опыту он логик. Но противоречие снимается до обморока просто: есть идея и есть ее исполнение.
Революцию 1917 года он называет «величайшим в истории человечества социальным экспериментом», «великим феноменом истории». Утверждает, что «при Брежневе русский коммунизм достиг состояния зрелости и добился наивысших успехов планетарного и эпохального значения»
Но есть по Зиновьеву «коммунизм идеологический и реальный »
Идея и исполнение. Отсюда и рефрен: «что из этого получилось, другой вопрос»
Исполнение всегда компрометирует идею. Всегда. Увидеть это как закономерность — открытие Зиновьева. Но идея, если она велика, остается великой, это уже следующее открытие, сколь бы ее не компрометировали, как бы над ней не измывались. И до и после.
Возьмите хотя бы Великую французскую революцию.
Или совсем уж из другой оперы: открытие Америки Колумбом и и теми кто шел за ним. Великие географические открытия обернувшиеся уничтожением целых этносов, гибелью цивилизаций. Что же в них великого, казалось бы, а они все равно великие в исторической памяти человечества.
Или та же перестройка. То же роковое расхождение между идеей и исполнением. Это то, что происходило у нас на глазах, чего мы были участниками и со — участниками.
Но все равно перестройка изменила страну, изменила мир.
И если видеть только дну сторону явления и не замечать, даже отвергать другую – ничего в мире не поймешь. Катастройка? Тут я готов поспорить с самим мэтром. Не все и не с самого начала было плохо. Исполнение сослужило дурную службу.
Так и с коммунизмом в целом. Идея — то хорошая, великая. Недаром на нее набредали еще и Кампанелла и Томас Мор, — напоминает Зиновьев.
И те, кто в нее верил и служил были в Лагере добра, выражение Марка Щеглова, который понимал под этим отнюдь не ИТЛ. И выплеснуть с водою ребенка было роковой ошибкой.
Человечество и в будущем не застраховано от таких ошибок… Это предопределено. И единственный способ смягчить остроту противоречия — помнить, что оно существует по определению.
Мария Васильевна Розанова, которую очень сложно заподозрить в любви к «архипелагу ГУЛАГ» хотя бы потому, что она шесть лет выцарапывала оттуда собственного мужа и возила ему туда передачи, как-то заметила, сошлюсь тут на Дмитрия Быкова:: «Советская власть делала много отвратительных дел, но говорила при этом очень правильные слова, которые воспитывали удивительно правильных людей».
В то время как у фашизма, например слово с делом не расходилось, почему фашизм страшнее даже сталинизма в самую его развитую, так сказать, пору.
Что, кстати, утверждала и вдова Переца Маркиша, погибшего в застенках НКВД. А с сыном его Симой Маркишем мы учились на одном курсе филфака МГУ.
То что является силой и мощью Зиновьева, является его же проблемой.
Он мог бы повторить слова Иисуса Христа из Евангелия от Иоанна: — Многое я мог бы вам еще сказать, но вы сейчас не можете вместить.
Если бы в в конце семидесятых, когда появились Зияющие высоты кто — то сказал бы мне, что через полвека тот же автор напишет «Русскую трагедию» я бы ни за что не поверил. Но теперь не вижу в них противоречия.
Загадка Зиновьева…
Решить теорему Зиновьева и значит, на мой взгляд, понять каким образом «Зияющие высоты» и, к примеру, «Русская трагедия» или «Исповедь отщепенца» могли быть написаны одним автором, который ни в той, ни в другой книге умудрился ни на иоту отступить от самого себя
Восточная мудрость гласит: в мире одноглазых не показывай второй глаз Он только и делал, что показывал его.
Да, тут есть какая-то загадка: — только прочтешь, ошарашенный, у Зиновьева тезис, который с ног на голову ставит какие-то твои представления, как тут же начинаешь понимать, что и ты так думал, только стеснялся признаться в этом даже самому себе.
На каждом шагу ловишь себя на мысли, что и ты то-то и то-то оцениваешь как он, только не хватало чего — то, чтобы додумать.. А чаще смелости – не смелости громко сказать, а смелости признаться самому себе…
Чтобы уж не очень-то выглядеть бьющим себя в грудь скажу, что я моделирую среднестатистическую оптимальную реакцию на Зиновьева
И я сейчас не говорю о тех, кто просто двурушничает из меркантильных или иных конъюнктурных соображений: умышленно молчит о том, о чем обязан кричать, соглашается с тем, во что не верит.
Я говорю об истинно заблуждающихся, о тех кто ищет и найдя, не решается сам согласиться с собой.
Зиновьев призывает дерзать, не бояться самого себя, своей непоследовательности, которая, быть может, и есть мудрост
Но вернусь к основной теме. Науку, я имею в виду, технические, биологические и фундаментальные ее направления, не остановишь. Пусть коллайдер грозит человечеству самоуничтожением, никто из власть имущих не скажет стоп из-за оправданной боязни попасть в ретрограды.
Но это может и должна, казалось бы, сказать, образно говоря, интеллигенции, художественная, философская. Ее миссия: не бежать «задрав штаны» выражение Маяковского, за прогрессом в виде новых технических и технологических открытий, за которые стремительно хватается казенный и деловой мир, а противостоять злоупотреблению ими профессионалов и бездумному поклонению со стороны непосвященных. Имя же и легион.
Пока получается наоборот. Принцип вседозволенности под видом безоглядной свободы личности пестует прежде всего духовная интеллигенция, не рабочая, не служивая, вроде учителей или врачей, инженеров,а те кого обобщенно можно обозначить емким понятием freelance. Поразительно, что добровольцев в ряды зомби поставляет в наши дни как раз интеллектуальная среда.
Подвергай все сомнению, — сказал античный философ.
Сейчас рядовой народ и либералы как бы поменялись ролями. Если в советский период основная масса населения, как считается, все принимала на веру, как персонажи Оруэлла, а интеллигенция все принимала with pinch of salt , то теперь народ в массе своей ничему не верит, а интеллектуалы как по шпаргалке твердят вслед за персонажами «Двенадцати стульев»: Запад нам поможет.
Долгожданная свобода — и дарованная властью с началом перестройки, и вырванная из ее рук усилиями таких прорабов перестройки как Егор Яковлев, Юрий Черниченко, Виталий Коротич, Михаил Ненашев, Иван Лаптев и другие, наложилась на невиданный рывок в электронно- информационной сфере создав беспрецедентные технические и правовые возможности доставки интеллектуального продукта любого качества потребителю. Получилась горючая смесь и результат не заставил себя ждать. Все на свете было переосмыслено, открыто или разоблачено, свергнуто с пьедестала или водружено на него, выкрикнуто либо прошептано так, что на весь свет было слышно. Все мы в той или иной степени отдали дань словесной лихорадке, горячке, которая трепала страну. Вспоминаю заголовок собственного мини-эссе на знаменитой странице «трех авторов» в егоро-яковлевских «Московских новостях»: «Время и бремя посягать». Заголовок говорит сам за себя.
Не заметили, как с водой выплеснули ребенка.
Борьба за свободу слова для всех обернулась со временем вседозволенностью для себя и затыканием рта другим. Инако — от тебя, — мыслящие стали именоваться уже не диссидентами , а нерукопожатными.
Национал — патриоты всех, кто не с ними, называют оптом предателями, а либералы своих оппонентов – быдлом.
Родился новый журналистский стиль, с его полублатным языком, пренебрежением к фактам, спешкой прокукарекать, неумеренными поношениями и натужными восхищениями, вымученными заголовками-каламбурами, этим наваждением газетных полос и сайтов интернета. Помню, дня не прошло со времени Бостонской трагедии в США, где прогремели взрывы во время традиционного марафона, а в российских СМИ уже промелькнул аншлаг: «Добегались до теракта». И это еще самый щадящий пример.
И не будем тешить себя иллюзиями. Этот стиль продиктован не идеологией, к примеру, либеральной, левой или националистической. Н этом языке говорят, пишут и снимают осваивая как нельзя кстати пришедшиеся достижения хайтека, наши коллеги всех политических и идеологических мастей, от высоколобых и свободолюбивых Хакамады или Латыниной, того же Сванидзе до главного редактора журнала «Однако» или обозревателей «Газеты РУ» и газеты Завтра; да и политики, начиная с самого верха, платят все более щедрую дань этому дурному вкусу, снижая общими усилиями уровень общественного вкуса.
Давно ли изобретены в Америке социальные сети вроде фэйсбука или твиттера, те же блоги, а блогосфера и не только она, уже превратилась в изо и словесную помойку, в которой с наслаждением полощутся причисляющие себя к интеллектуальной элите всезнайки. Деды и бабки сплетничали на завалинке или на скамейке перед домом, их потомки упиваются этим в интернете.
Like and dislike правят балом.
Читательские дискуссии, которыми даже в авторитарную пору славилась та же «Комсомолка» (только что вышла очередная книга с письмами ее читателей 60-х годов), ушли со страниц печатных газет, а на каналах телевидения и в блогах превратились в перебранку, вплоть до матерщины. А то и драки.
К фальсификации советской добавилась фальсификация постосоветская, западнообразность, — развивает Зиновьев свою мысль.
Голливудообразность, — так, одним словом назвал он то что происходит на телевидении, театре, кинематографе, с их заимствованными у Запада трюками, техническими эффектами, инсценированными ужасами, массовыми убийствами…
Мы — народ переимчивый. Как никакой другой. Все гребем, что под руку попадается.
В ранние девяностые, которые многим и сегодня представляются эрой полной свободы, вчера еще бюджетные, но уже вырвавшие право писать, говорить и показывать, что захочется, старые и новорожденные СМИ стали добычей дикого, откуда не возьмись, племени олигархов, которые дозволяли ставшим их собственностью всё, кроме посягательства на репутацию и интересы их владельцев. Вспомним циничное заявление Чубайса: — Как нет свободы? У нас каждый орган печати свободен поносить кого угодно, кроме своего хозяина. Но того разнесет кто-нибудь другой. В результате никто от разоблачений не застрахован. Все равны.
Но английская присяга требует: правду, только правду и всю правду.
Олигархи приходили и уходили, хозяева, единоличные и коллективные, менялись или сохранялись, а принцип остается.
Собственность, будь то индустриальный гигант или скромное средство массовой информации, — это рынок, а у рынка свои законы. В погоне за рейтингом, тоже научное изобретение, мы тешим себя мыслью, что удовлетворяем вкусам и интересам аудитории, а на самом деле создаем их, точнее, не создаем, а заимствуем из-за бугра и в доводимом до абсурда виде насаждаем.
Отстаивая в годы перестройки свое достоинство, которое часто попиралось в советскую пору казенными организациями, журналисты попали в еще более унизительную, чем это было в советские времена, зависимость от своих редакционных боссов, будь то частное или государственное средство массовой информации. А сами боссы в той же, если не в большей, зависимости находятся от своих невидимых хозяев.
В результате имеем то что имеем. И у меня, к примеру нет рецептов и кардинальных мер, как из этого положения выйти, хотя я и осознаю, что дело швах.
Когда смотришь на сегодняшние взаимоотношения власти, СМИ и их аудитории с позиций собственного журналистского, редакторского и дипломатического опыта, всё чаще хочется спросить: не сами ли мы, пишущий, снимающий и звучащий народ виноваты в том, что, в конечном счёте, именно нас начинают третировать соответствующим образом? В конце концов, по ту сторону «стенки» находятся такие же люди, как и мы. Они не лучше, но и не хуже нас с вами.
Есть, впрочем, один старомодный совет, обращенный и к самому себе, – стараться, как призывал Солженицын, во что бы то ни стало жить по совести, а не по лжи. В конце-то концов, мы все знаем правильный ответ на вопрос Маяковского: что такое хорошо и что такое плохо. Это гораздо шире, чем те или иные политические или идеологические воззрения.