Российская газета, 29 ноября 2018
Что связывает нижегородского митрополита Николая (Кутепова) с Максимом Горьким и Александром Зиновьевым
Перед началом вторых «Литературных Зиновьевских чтений», приуроченных к 150-летию со дня рождения Максима Горького, корреспондент «РГ» встретилась с сопредседателем Зиновьевского клуба МИА «Россия сегодня», действительным членом Международной Славянской академии наук Ольгой Зиновьевой.
Она рассказала об отношении мужа к Горькому, о том, как принималось решение опубликовать «Зияющие высоты» и его последствиях. В беседе приняли участие лауреат «Литературной премии» Биографического института Александра Зиновьева Михаил Фридман и замруководителя грантового проекта «Историко-культурный нижегородский клуб имени митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова)» по науке Алексей Дьяконов.
Беседовала Светлана Медведева, Нижний Новгород
«Приватизировал» Горького
Три настолько разных имени — Максим Горький, Александр Зиновьев и митрополит Николай — оказываются взаимосвязаны. Как это объяснить?
Ольга Зиновьева: В этом мире есть признанные авторитеты. Я — часть этого мира и хочу в мире жить с ним: найти пути взаимопонимания, точки соприкосновения. Когда мы не по своей воле оказались в Европе, муж дружил с австрийским кардиналом Францем Кенигом. Встречался с итальянским кардиналом Джанфранко Равази. В нашем доме был представлен весь мир…
Алексей пригласил меня в Нижний, когда здесь проходил Всероссийский философский конгресс. Я проводила круглый стол, посвященный Александру Александровичу. Интерес у участников вызвала особенная глубина мысли Зиновьева и человечность. Он — человек мира. Философ, мыслитель, думатель, который разговаривал со всеми.
Алексей Дьяконов: Митрополит Николай тоже образец человечности. Он был близок всем, кто с ним общался. Он тоже человек мира.
Клуб имени митрополита Николая — площадка, где могут соединиться люди совершенно несовместимые. Владыка на церковные праздники собирал у себя людей, которые в другой ситуации никогда бы не сели за один стол.
Ольга Зиновьева: По этому же принципу проходили наши журфиксы в Мюнхене, где встречались самые разные люди. Для нас не существовало сословности в отношениях.
Алексей Дьяконов:Решающую роль играет сила личности. Мы говорим о трех сильных личностях, которые каждый в своей эпохе могли объединить людей в каком-то определенном контексте.
А как, кстати, Александр Зиновьев к Горькому относился?
Ольга Зиновьева: Как к собственности. Он делил писателей, художников, музыкантов, композиторов, ученых, архитекторов на своих и не своих. Свои — это те, чей авторитет, знания, уровень творчества он принимает. Горький, Чехов, Салтыков-Щедрин — свои. Петров-Водкин — свой художник.
Предсказал трагическую судьбу Сирии
В Нижнем Новгороде Максим Горький вместе с Валерием Чкаловым и Козьмой Мининым вошел в тройку лидеров акции по присвоению имен великих людей аэропортам. Вы бы за кого проголосовали?
Ольга Зиновьева: Как вдова участника Великой Отечественной войны, летчика-штурмовика я должна была бы сказать «Чкалов». Но Горький — фигура, которая придала городу особое литературное узнавание.
Михаил Фридман: Выбор имени должен быть связан не с популярностью личности, а с исторической потребностью. Сравнивать Горького, Чкалова, Серафима Саровского — это как сопоставлять квадратное с красным.
У Зиновьева в книге «Русская трагедия» патриотизм определяется наличием врага…
Ольга Зиновьева: Это естественно. Только перед лицом опасности либо трагедии, которая грозит стране, возникает эта защитная реакция — патриотизм. Он — оберег нашей страны, явление российской культуры, самобытности. С таким понятием в Германии, Франции, Италии мы не сталкивались. Когда нас выставили из СССР, мы летали по всему миру, и нас везде воспринимали как посланников Советского Союза, в высоком звании посла — посла культуры, науки. Никогда нам в голову не приходило сказать что-то плохое в адрес Родины. Не страна к нам повернулась спиной, а люди, принявшие высокое решение от ее имени.
В Германии этого не понимали. Немцы говорили: «Мы не можем быть патриотами, гордиться Германией. Называя себя немцем, ты в глазах обывателей превращаешься в фашиста».
Александр Александрович делился своими мыслями о будущем России?
Ольга Зиновьева: В 1999 году, когда он принял решение вернуться на Родину, она была уже сильно другой: нас выставили из СССР, а возвращались мы в Россию. Но муж сказал: «Моя страна в опасности». Бомбардировки Югославии он назвал сюжетом, который разрабатывается для будущего нашей страны: вначале будут Сирия, страны Ближнего Востока, а потом — Россия. В этой ситуации, говорит, я не могу оставаться безучастным.
Зияющая пустота одиночества
Решение о публикации «Зияющих высот» вы принимали вместе? Сомнения возникали?
Ольга Зиновьева: Нет. Сразу было понятно, что речь идет о грандиозном произведении. Книгу мы кусками отправляли на Запад, понимая: ей не уцелеть, останься она в Москве. И когда поставили последнюю точку, получили предложение от швейцарского издателя Владимира Дмитриевича опубликовать книгу. Сан Саныч сказал: «Решение должна принимать ты. Мы вместе работали над книгой. А ты молодая. У тебя маленький ребенок. Я прожил свою страшную жизнь — богатую, яркую, драматичную. Ты прекрасно понимаешь, что последует за твоим решением ее публиковать».
Я его спросила: «Ты сможешь жить после того, как уже поставлена последняя точка и ты знаешь, что есть такая рукопись, но нет книги?» «Нет, конечно», — ответил он…
Его изгоняют из Института философии, лишают степеней и званий, воинских наград, гвардии капитана штурмовой авиации разжалуют в рядовые, нам срезают телефон… Мы оказываемся перед бездонной пропастью одиночества. Друзья, знакомые, ученики, коллеги на общем собрании в институте единогласно предали Зиновьева анафеме. И кто-то кричал: «Да расстрелять его мало!»
До того он входил в тройку ведущих логиков мира. А тут одной книгой сразу вступил в эпоху вечности — такого ревнивые друзья и коллеги простить не могли.
Что спасло Александру Александровичу жизнь при первом покушении на него?
Ольга Зиновьева: Он возвращался с интервью в агентстве «Рейтер». В условленное время подъехала машина. Он был стремительный, взлетал. И должен был уже взбежать и оказаться у двери. Вдруг слышу за ней какую-то возню. Открываю и вижу: верзила, изображающий пьяного, душит Зиновьева. Сан Саныч занимался боксом, мог дать отпор. Но там был «шкаф»!
Я на кухню — что бы такое взять оборонное: ножи, огромная латунная ступа… Хватаю из нее тяжеленный пестик, несусь обратно. Замахиваюсь, чтобы ударить амбала по голове, но не могу — боюсь убить человека… Попала в ключицу. Хруст костей, его рука упала плетью. «Пьяный» поворачивается и трезво говорит мне: «Во дает!» И спускается по лестнице. Из любопытства заглядываю вниз, а там группа товарищей…
В конце июля 1978-го нас вызвали в ОВИР. И человек с редкой фамилией Иванов, не глядя на нас, сунул нам паспорта на выезд. Открываю — через семь дней мы должны вылетать. Спрашиваю: «А что так срочно?» Он поднимает глаза и говорит: «А то вы всех наших агентов изуродуете».
Ключевой вопрос
Какой должна быть национальная идея страны?
Ольга Зиновьева: Идея национальной идеи… Не понимаю, что мы ищем. У нас есть наша страна, русский народ. Это и есть национальная идея. Благополучие, благосостояние, перспектива, развитие, будущее, защита наших границ. Надо помнить, что у тебя одна-единственная Родина, один-единственный народ, которому ты принадлежишь.
Александр Александрович Зиновьев (29 октября 1922 — 10 мая 2006) — писатель, философ, публицист. Доктор философских наук. Академик. Автор около 40 книг. Единственный российский лауреат премии Алексиса де Токвиля. С 1940 по 1946 год служил в армии и участвовал в боях Великой Отечественной войны.
С июня 1941 года обучался в летной школе Орши (Белоруссия), которую в том же году эвакуировали в Горький, разместив в Тобольских казармах на Ворошиловском шоссе (ныне проспект Гагарина).
Мировую известность получил после публикации сатирического романа «Зияющие высоты». В 1978-м вместе с семьей выслан из страны и лишен советского гражданства. На Родину вернулся в 1999-м.
