40 лет назад, 6 августа 1978 года, семья великого русского мыслителя Александра Зиновьева была изгнана из СССР. Фронтовик, ведущий логик Советского Союза, всемирно известный писатель А.А.Зиновьев был лишен советского гражданства и всех боевых наград за выход социологического романа «Зияющие высоты». Это был его личный подвиг гражданского самосожжения – только так он мог предупредить, что страна гниет с головы и остановить этот процесс все сложнее.
Весь 2018 год Биографический институт Александра Зиновьева посвятит этой трагической дате в судьбе русского гения, пророка, изгнанного из своего Отечества. Состоятся документальные выставки, будут изданы публикации и книги. 10 лет назад вышло знаковое интервью Ольги Зиновьевой, посвященное 30-летию этой дате, которое редакция ЗИНОВЬЕВ.ИНФО публикует снова.
РУССКАЯ ТРАГЕДИЯ: ЭМИГРАЦИЯ – ПЛОД, РОЖДЕННЫЙ ВЛАСТЬЮ
6 августа 2008 года исполняется 30 лет со дня высылки семьи великого русского мыслителя Александра Зиновьева из СССР. Портал «Русский Мир» публикует эксклюзивное интервью с соратником и вдовой ученого – Ольгой Зиновьевой.
На фотографиях: Встреча семьи Александра Зиновьева в аэропорту Мюнхена после высылки из СССР. 6 августа 1978 года.
ВЕЧНЫЕ ЭМИГРАНТЫ: МЫ ВЕРНУЛИСЬ В ДРУГУЮ СТРАНУ
Ольга Мироновна, что значит быть эмигрантом для Вас? Как это самоощущение влияет на личную идентичность? Ощущаете ли Вы себя эмигрантом сейчас?
Ольга Зиновьева: 6 августа 1978 года произошло знаменательное событие в нашей жизни, после или вследствие которого мы перешли в категорию вечных эмигрантов.
21 год, проведенный в Германии, не превратил нас в кровных немцев, но и не снял с нас после возвращения в Россию этой смысловой и психологической нагрузки: эмигрант. Единожды став им, ты остаешься таковым на всю жизнь. Я – вечный эмигрант, и теперь я навсегда иностранка.
В нашем случае возвращения на Родину мы вернулись не в Советский Союз, а эмигрировали опять в другую страну. Со всеми элементами: другое жизненное пространство, другой круг людей, другая дружба, другой язык. Неизменным осталось одно – наш семейный островок – семья Зиновьевых – Александр Александрович, Полина, появившаяся потом Ксения и я. Пришлось заново осваивать жизненное пространство. Пришлось знакомиться с новыми бюрократическими предписаниями, написанными на постсоветском новоязе. Пришлось привыкать к рамкам других экономических отношений и снова другая валюта, другие деньги. И опять было фиксированное ощущение, что с тобой говорят чуточку громче, чем положено, видя в тебе иностранца, как будто не уверены в том, владеешь ли ты языком, на котором с тобой разговаривают.
То есть, по сути, жизнь начиналась заново, с нуля?
О.З.: Да, как это произошло в 78 году, тот же сонм переживаний обрушился на нас в 1999 году. С Германией после двадцати одного года драматичной и насыщенной сильными ощущениями и переживаниями жизни было также больно расставаться, как и с Советским Союзом в 1978 году. Прибавилась еще одна, щемящая боль, помноженная на время: за оставшихся в Баварии наших близких и друзей, всех тех, кто прошел с нами этот путь. Сейчас можно туда прилетать, так же как и им можно прилетать в Москву. Можно звонить безнаказанно по телефону друг другу, общаться по интернету. Но остается расстояние. И последнее, как наваждение, видение – прощание с ними на аэродроме Мюнхена 30 июня 1999 года, перекликающееся с нетускнеющим в памяти и в душе видеорядом нашего отъезда из Москвы 6 августа 1978 года. Вроде бы закрылись скобки нашего заграничного периода, пора бы и успокоиться с нашим status quo, но как это непросто – наложить повязку на незаживающую душевную рану.
Было ли ощущение, что вы потеряли свою страну, из которой вас выставили в 1978 году…?
О.З.: Называя себя вечным эмигрантом, я тем самым отвечаю на ваш вопрос. Есть боль расставания и безумная радость встречи. Пожалуй, это и есть наша своеобразная психологическая термопара. Невозможно отодвинуть переживания, забыть или предать их забвению, это оказывается неподвластным тебе: речь идет о самом ярком и творческом периоде нашей жизни.
Безбоязненно звонить … Знаете ли вы что такое страх?
О.З.: Я не оговорилась. Я знаю, что такое страх: страх за близких, страх за друзей, за родных, за то что им выключат связь, после того как ты с ними поговоришь. Страх анонимных звонков, угроз по телефону и подмётных писем. Страх физического насилия, надругательства. Страх, как в «Матрице», что тебе заклеят рот, и ты не сможешь говорить. Страх, что каждый день моего мужа и моих детей может насильственно оказаться последним.
В данный момент я говорю исключительно о переживаниях моей семьи. Я не хочу расширять это высказывание до размера всей эмиграции. Эмиграция была разная: и политическая, и экономическая, и послереволюционная, и послевоенная. Я говорю только о нас. Наш пример слишком единичный и слишком нехарактерный.
Как в свое время критически высказался Мераб Мамардашвили про нас, что мы жили все время на котурнах. Мы, как актеры древнего театра, жили и действовали в возвышенном, в главном, не опускаясь до обыденщины и прагматичного мещанства. Мы всегда были счастливы, горды, самодостаточны. И абсолютно независимы от бытовых благ и привилегий.
За новейшую историю России было несколько волн эмиграции: после революции, в результате Великой Отечественной войны, и экономическая – в конце брежневской эпохи. Пересекаются ли эти группы соотечественников там?
О.З.: Перед лицом каких-то глобальных потрясений и переживаний, да, пересекаются. Когда забываются обиды и остается одно – Родина. Вспомните помощь первой эмиграции советским войскам, Советскому Союзу, которую они оказывали личными посылками и деньгами. Потому как речь шла о нападении на Родину. И кто ее мог защитить, защищал ее и помогал ей по-своему. Массовая эмиграция диссидентов привела на каком-то временном отрезке к консолидации всех волн эмиграции как солидарность, как поддержка тем, кто оказался гонимым и неугодным у себя на Родине.
Каково среднестатистическое отношение заграницы (граждане, власть) к русским эмигрантам?
О.З.: При всех известных негативных проявлениях, в чем порой бывали повинны сами эмигранты, как ни парадоксально, но власти, политика, люди на Западе относились к эмигрантам из Советского Союза с тактом и пониманием. Возникало ощущение, что миссия «Красного креста» простирает заботливые руки над потоками несчастных беженцев своей судьбы. То нечеловеческое терпение, которое проявляли власть предержащие во всех структурах к тем, кто не говорил ни по-английски, ни по-немецки, ни по-французски, ни по-итальянски, — поражает. Поражала также и щедрость социальных «пакетов», которыми одаривали невзирая на личные достижения, образовательный уровень, язык беженцев и эмигрантов из Советского Союза. Татары, наряду с евреями, русскими, грузинами, удмуртами, немцами Поволжья получали все те блага, которые были положены законом для беженцев. Что касается Александра Зиновьева, то даже в годы самых напряженных отношений Запада с Советским Союзом – в начале 80-х годов, например, — где бы ни выступал мой муж, — на конференциях, симпозиумах или коллоквиумах, — его с пиететом называли советским ученым, русским писателем.
Не является ли эта щедрость свидетельством стремления использовать человеческий материал в политических идеологических целях?
О.З.: В этом сомневаться не приходится. Да и грешно было не воспользоваться знаниями, навыками, способностями представителей той страны, с которой Запад вел холодную, горячую и теплую войны, по словам моего мужа, начиная с 1917 года. Кто не хотел, тот не сотрудничал. А по многим параметрам выходцы, беженцы, изгнанники из СССР были посланниками Атлантиды, многие из них несли знания той страны, с которой на протяжении десятилетий конфронтировал капиталистический мир. Для пристально-скрупулезного изучения нашей непостижимой страны были необходимы самые разные уровни активной и пассивной информации. Но не было ощущения безнравственного, циничного использования уникальных специалистов. Все их знания, все их жизненные позиции были признаны и заслуженно оплачены по самым высоким категориями. Кто хотел работать, тот работал и получал достойное вознаграждение. Нельзя сейчас описать скороговоркой, что так блистательно и психологически тонко было описано Булгаковым в «Беге», Набоковым в серии берлинских рассказов. Эмигрантам надо было выживать в прямом и переносном смысле: кто работал шофером в Париже, кто преподавал русский язык в Монтерее, а кто читал лекции в престижных университетах мира.
РОДИНА – ПОЗНАННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Родина, что это слово означает для Вас? О.З.: Родина – это огромно много. Это другое небо над головой. Черемуха цветет иначе, другие соловьи. Это родной дом, где тебе не надо объяснять, кто ты, что ты и зачем ты тут. Родина дается нам от рождения, и мы к этому относимся как к само собой разумеющемуся факту, на самом же деле Родина – это самая высокая, самая неоценимая привилегия.
РОДина – РОДители – поРОДа. Родина – это ощущение самого себя частичкой исторического, географического, культурного пространства твоей страны. Когда ты понимаешь, что рядом, за тобой, с тобой, вокруг тебя находятся люди, переживающие то же самое. Это понятие, которое вызывает в тебе самые благородные, самые высокие чувства. В момент острейших переживаний память о Родине, голос Родины порождает в тебе чувство какого-то возвышенного озноба. Это очень сложное состояние, когда патриотизм проверяется на деле, когда человеку дается возможность в труднейших вызовах обстоятельств или судьбы помнить и действовать с подкорковым осознанием, что ты поступаешь так, ибо ты гражданин твоей страны и не имеешь права поступать иначе. Свобода и Родина – это и есть познанная, предельная необходимость.
Родина может предать?
О.З.: Родина не предает. Отторжение от нее – жестокое наказание. В особенности для такого пронзительно русского человека, каким был Александр Александрович всю его жизнь. Но нельзя идентифицировать Родину и людей, бюрократов, принимающих, узурпирующих карающее решение от ее высокого имени. Не Родина мстит, не Родина наказывает, не Родина подличает, не Родина готова сгноить тебя и уничтожить. А именно те исполнители, возомнившие себя вправе действовать от ее благородного имени.
Что для вас означает «дом»?
О.З.: Моя семья со мной – это мой дом. Когда я могу их оградить, могу за них заступиться, могу защитить их телом, душой и мыслями. Не в состоянии аффекта я сказала как-то одному немецкому журналисту, что могу убить за Зиновьева. Это есть моя формула, это есть мой жизненный девиз. По сути, эта фраза – высшая мера всех вещей, мой жизненный императив. Нам слишком дорого достались все эти понятия: свобода, независимость, достоинство, честь, патриотизм. Мы здорово за это заплатили. Если ты делаешь такой выбор, ты с необходимостью обязан быть последовательным до конца.
Что такое быть русским?
О.З.: Быть русским – это право с достоинством сказать, что ты – русский, что ты гордишься своей страной. Это право говорить от имени нашей страны, это привилегия принадлежности к нашей культуре. Главное при этом не только быть и ощущать себя русским, но гораздо важнее суметь остаться им. Никогда не забуду, как в конце первого года нашего пребывания в Германии, я зашла ночью в детскую проверить спящую семилетнюю Полину и услышала, как она во сне говорила что-то по-немецки. Сердце так сжалось от боли, будто у меня украли моего ребенка.
Межъязыковое состояние опасно, как я тоже это наблюдала неоднократно, потерей родного языка и неприобретением другого. В результате чего дети в эмиграции порой говорят на таком беспомощном языковом коктейле, где фразы типа «ты будешь кухен с заном или без», или «закройте виндовы, а то засикинеете» уже внедряются в сознание как нормальные. Нам поэтому надо было спасать, в первую очередь, русский язык, и мы боролись за этот островок Русского Мира.
Документальный фильм «Александр Зиновьев. Размышления писателя в эмиграции» на немецком языке 84-го года запечатлел момент, когда за семейным столом Александр Александрович обращается к старшей дочери со словами: «чтобы ты никогда не забывала, что ты русская».
В течение 21 года мы берегли, сохраняли, любили и передавали нашим детям – Полине и Ксении – наш родной литературный русский язык. Девочки росли на литературных произведениях, которыми сейчас почему-то не зачитывается молодежь. Это была «Голубая чашка» Гайдара, «Звезда» Казакевича, «Как закалялась сталь» Островского, «Мороз – Красный нос» Некрасова, «Накануне» Тургенева, «Белеет парус одинокий», «Два капитана», «Робинзон Крузо», «Тихий Дон», «Кортик», «Деревушка» Фолкнера, «Царь-рыба»… Естественно, это происходило одновременно с чтением и на других языках, но первоправным и доминирующим в воспитании наших дочерей был, конечно, родной, русский язык.
Быть русскими – это привилегия в общении с западными интеллектуалами поражать их воображение и вызывать удивление на лицах знаниями нами, русскими, их необъятной западной культуры. Музыканты – Бетховен, Вагнер, Дебюсси, Монтеверди, Глинка, Чайковский; художники – Брейгель, Гойя, Ботичелли, Рубенс, Врубель, Поленов; писатели – Бальзак, Свифт, Селин, Данте, Пушкин, Лермонтов, Гете, Толстой, Некрасов, Верлен, Маяковский, – да это все наша русская, европейская культура!
Свойственно ли такое же отношение со стороны немцев к Германии, стране, которая для Вас стала вторым домом?
О.З.: Немцы, к сожалению, долгое время удивляли меня своей вынужденной исторической неполноценностью, откровенностью, доходящей до того, что они стыдились называться немцами. Немцам не полагалось гордиться своей страной – «немец» звучало как синоним фашизма. Мы с Александром Александровичем переживали за их это «пришибленное» историей состояние, мы страдали за немецких детей третьего поколения, которым в школах вбивали бесконечную историческую вину. Всю величайшую немецкую историю архитекторы «Плана Маршалла» и автор Фултоновской речи Черчилль свели к короткому временному отрезку.
Задавливая немцев их бесконечной исторической виной, мы рискуем, убеждена в этом, стать свидетелями второго выстрела фашистского ружья.
Нельзя загонять народ в угол укорами в бесконечной вине, нельзя ставить его на колени за его историческое прошлое, каким бы оно ни было. Прошлое необходимо знать, изучать, по-настоящему исследовать, но ни в коем случае не переписывать по образцам оруэлловского министерства правды. Меня сильно поражает одно: все это понимают, но никак не хотят расставаться с попытками «переосмыслить» и переиначить наше ближайшее историческое прошлое, свидетелями которого являемся мы, все еще его живые современники.
Влияли ли идеолого-пропагандистские западные клише времен холодной войны «империя зла», «черный провал» на восприятие своей родной страны? На умы представителей русской эмиграции?
О.З.: Это все зависело от культуры, от образовательного уровня и от морали каждого отдельно взятого человека, каждого русского эмигранта. Но зоологической ненависти к России, Советскому Союзу в моем опыте я наблюдала всего лишь у нескольких людей – эмигрантов, моих соотечественников.
Как можно объяснить такой нередкий феномен, когда эмигрантская пресса порой откровенно злорадствует над какими-либо неудачами и проблемами в бывшей Родине?
О.З.: Это психологическая самозащита тех, кто не смог в свое время после больших исторических потрясений и событий найти в себе силы вернуться на Родину. Одновременно надо сказать, что масса тех, кто возвращались к себе домой, оказывались за колючей проволокой. Это не тайна. Но не об этом сейчас речь. Из-за того, что был утерян шанс, утеряна возможность возвращения, наверно и возникала такая компенсирующая психология. И как не вспомнить бессмертных Лафонтена и Крылова с басней «Лиса и виноград». А речь-то идет о гораздо большем, чем кисть недосягаемого винограда. Это разбитая судьба, это все равно кровоточащее сердце (даже у самого последнего негодяя), это осознание своих комплексов, языковых в том числе, ощущение ненужности и второсортности. Для таких людей единственное спасение – злорадствовать и хулить страну, которая уже не Родина-мать.
Можно ли совместить верность Родине со свободой передвижения и правом на выбор места жительства?
О.З.: Есть высокое понятие Свобода, которое предполагает при всем совершенстве или несовершенстве государственной машины быть привязанным к Родине и одновременно оставаться внутренне свободным от тех препон и запретов, которые налагаются несовершенством той самой вышеуказанной бюрократической машины.
Самым ярким доказательством и примером этого высказывания является Александр Александрович Зиновьев – абсолютно свободный человек и в мрачные 30-е годы, и в страшные 40-е, и в последующие десятилетия.
Когда и где хорошо творить гению?
О.З.: Гению хорошо творить тогда, когда ему мешают: когда его преследуют, когда его загоняют в идеологические рамки, когда прослушивают его телефон, когда перлюстрируют его почту, когда заставляют писать между строчек, — т.е. когда есть насилие, ограничение, которому сопротивляется гений. В результате и появляются шедевры. Александр Зиновьев за границей раскрыл новые творческие грани. Существует ряд неопубликованных в России и еще не переведенных на русский язык произведений Зиновьева, созданных им в эмиграции. Например, это касается драматических произведений, пьес. Россия до сих пор не знает Зиновьева – драматурга, а отечественный читатель не читал его блестящее эссе «Мой Чехов».
Очевидно, у вас может сложиться впечатление, что это тот самый рецепт, которому следовала советская власть, выбрасывая неугодных ей Неизвестного, Шемякина, Ростроповича, Зиновьева, Бродского, тем самым заламывая им руки, затыкая им рот. Но в отдельных случаях советская власть не добивалась того, что ей хотелось: Неизвестный продолжал лепить, Шемякин – рисовать, Ростропович – играть, Зиновьев и Бродский – писать. У меня сложилось впечатление, что наша Родина выбросила их за границу, чтобы сохранить их как особый НЗ. Парадокс? По-моему, советская власть была просто не в состоянии одновременно и успешно справляться с уймой проблем, возникавших, как грибы после дождя: 1956 год в Венгрии, постоянно сопротивлявшаяся Югославия, 1968 год в Чехословакии, не говоря уже о патронировавшихся СССР странах третьего мира. Все элементы событий за рубежом сразу сказывались на изменении моральной и духовной атмосферы советского общества. А тут еще инакомыслие, инакотворчество и инакодействие в самом СССР!
РУССКАЯ СУДЬБА: ДУШИ НЕ ЭМИГРИРУЮТ
В чем заключается главная трагедия русской эмиграции?
О.З.: Безусловная трагедия эмиграции – в планомерном уничтожении любого инакомыслия из корневой системы родной этнолингвистической среды. А так как у власти был небогатый инструментарий расправы с инакомыслящими, то и получалось по простейшей схеме: если гвоздь-вольнодумец вылезает, его нужно или забить, или вырвать и выбросить.
И как следствие этого – мучительное ощущение, осознание своей ненужности, своей автономности, невостребованности. Ощущение, что Русская земля за холмом. В той же мере это коснулось и тех, кто оказался во внутренней эмиграции – они продолжали жить здесь, но в психологически изолированном пространстве-капсуле.
Александр Зиновьев свою личную трагедию эмиграции выразил фразой: «души не эмигрируют».
Эмиграция – плод, рожденный советской властью. Но как бы того ни хотела советская власть, ей не удалось полностью обрезать пуповину между Россией и эмиграцией. Тут следует поблагодарить власть и судьбу, что практически все решения в советской политике всегда носили половинчатый характер: затягивали гайки, но не до конца. Это не в последнюю очередь и породило постоянную кровную, прочную связь эмигрантов с Россией.
Можно ли, по Вашему мнению, ожидать еще одну, на этот раз «четвертую волну» российской эмиграции?
О.З.: От всего сердца надеюсь, что нам не придется переживать такие кровавые исторические события, в результате чего в прошлом веке мы оказались перед волнами массового исхода. Это, во-первых. А во-вторых, да кто нас еще впустит на просторы западного мира, и так уже захлебывающегося в своих все возрастающих финансовых, политических и национальных катаклизмах? К тому же, полагаю, активная и динамичная часть населения России уже давно решила эту проблему.
Сейчас, к величайшему сожалению, в России происходит другой процесс, о котором нельзя не сказать. На этот раз причиной возможной эмиграции являются не политические, а экономические причины. Если молодой успешный человек – представитель среднего класса – не может обеспечить достойное будущее для своей семьи, если он не может купить себе в Москве по ипотеке сносную квартиру за сумму, на которую можно купить прекрасный дом в Европе. Если он вынужден платить – переплачивать в разы – за сомнительного качества продукты питания, за скромного качества одежду, за бензин (к слову, в Польше, в стране, в которой нет нефти, бензин стоит дешевле, чем в России), то его трудно будет удержать. Это называется ограблением граждан, потому что за те же деньги можно за границей купить лучше, больше и дешевле. Не стоит забывать, что финансовый и человеческий капитал – это самые мобильные ресурсы.
Если государство не может обеспечить необходимое качество жизни для таких молодых успешных людей – представителей среднего класса, составляющих социальную основу для модернизации страны, то эти люди наверняка уедут из страны. Знаю, что сегодня достаточно высокий процент среднего класса хотят или готовы покинуть страну, чтобы жить достойно.
Например, согласно последнему соцопросу «Левада-Центра», который вызвал сильный резонанс в СМИ и интерес Президента РФ Дмитрия Медведева, значительная часть россиян (50%), относящихся к среднему классу, хотели бы покинуть свою страну на время или навсегда. Причину массовых эмигрантских настроений эксперты видят в незащищенности обеспеченных граждан перед произволом властей, коррупцией. Причиной возможной эмиграции за границу респонденты называют: лучшие условия жизни – 83%, стремление к большей защищенности и безопасности – 86%, желание жить в более справедливом правопорядке – 79%, лучшие гарантии медицинской помощи и пенсионного обеспечения – 78%. Причем, в опросе участвовали только респонденты с высшим образованием в возрасте от 24 до 35 лет, проживающие в 14 крупнейших городах страны, с высоким доходом…
Все же хочется надеяться, что среди оставшихся в нынешней России найдется достаточно умных и ответственных граждан, которые захотят всерьез и критически решать проблемы нашей страны без необходимости эмигрировать и руководить ею из-за границы. Мы обязаны донести до руководства страны нашу обеспокоенность неудовлетворенностью среднего класса, являющегося стержневым и определяющим направление развития России.
Мало говорить об этой проблеме, мало проводить опросы общественного мнения с устрашающими результатами. Надо в срочном порядке, не откладывая на столь всем полюбившуюся опцию «2020», действовать. Нельзя перекладывать решение сегодняшних проблем на еще не родившееся «светлое будущее». Для этого должны быть решительно созданы достойные социально-экономические условия.
Беседовал Алексей БЛИНОВ