Дмитрий Выдрин: Учитель

Еженедельник 2000 (Украина), выпуск №31 (615) 3 – 9 августа 2012 г.

Дмитрий Игнатьевич Выдрин,
политик, писатель, философ,
советник президента Украины

Учитель

Досье «2000»

Он мог бы помочь

6 августа 1978 г. из СССР был выслан вместе с семьей выдающийся социальный философ Александр Александрович Зиновьев (1922—2006).

Причиной подобных действий тогдашнего руководства Советского Союза стала бескомпромиссная позиция ученого, не боявшегося говорить правду о проблемах и слабостях советского общества, об угрожающем ему системном кризисе, о надвигающейся катастрофе. Советское руководство не желало знать, что в действительности происходит в огромной стране, ведущей борьбу за глобальное доминирование, хотело оставаться в счастливом неведении, утешаясь пропагандистскими иллюзиями. Власть, которая боится правды, неизбежно закончит крахом, и печальный опыт советской верхушки, несущей прямую ответственность за развал СССР, убедительно доказывает это.

34 года назад правительство избавилось не от противника, а от потенциального помощника и союзника, чьи наблюдения и рекомендации могли помочь исправить уродливые перекосы в развитии общества, усилив его достижения, укрепив социальные и культурные завоевания. Но высылка философа, конечно же, не могла остановить ни разрушительные процессы в недрах советского общества, ни стремление к независимому и честному анализу социального развития.

Александру Зиновьеву удалось сохранить научную честность и принципиальность и в эмиграции, дав глубокий и беспристрастный анализ современного западного общества, и после распада советского государства, который он оценил как социальную и культурную катастрофу.

Выдающийся ученый, вышедший из многодетной крестьянской семьи, оставил после себя учеников, сумевших продолжить его работу по исследованию социальных структур и явлений. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию воспоминания об Александре Зиновьеве нашего соотечественника, известного украинского политолога Дмитрия Выдрина, которому посчастливилось быть учеником, собеседником и младшим другом одного из наиболее значительных социальных философов второй половины ХХ века.

Очерк Дмитрия Выдрина — это не просто воспоминание ученика об учителе, это выступление в защиту честного и бесстрашного исследования социальных явлений, истина о которых, по словам Александра Зиновьева, страшит в наши дни не меньше, чем правда о явлениях природы во времена Средневековья.

Есть на Востоке такое замечательное понятие — гуру. Это человек, а часто Александр Александрович Зиновьевсверхчеловек, который учит не столько словами, логистикой, риторикой, сколько собственным показательным образом жизни, своими поступками, короче, собственным примером. Есть на Западе такое суховатое понятие — преподаватель. Он держит в голове массу сведений, может поделиться полезной информацией, пересказать кучу учебников.А в славянской ойкумене, наверное, более органично понятие Учитель. И так, видимо, сложилась наша история, что настоящий учитель скорее показывает, что не надо делать, если ты к этому не готов. И объясняет, как самому постичь высокие знания, не прибегая к посредничеству других лиц, книг и учебников.

Таким Учителем для меня стал Александр Зиновьев. Мне повезло, и я, будучи аспирантом, смог насладиться его лекциями вживую. Более того, была возможность еще общаться неформально в знаменитом кафе «Стекло» на Волхонке, прямо напротив Института философии. Там все они и собирались — титаны советской андеграундной философской мысли: Ильенков, Батищев, Мамардашвили, суровый и беспристрастный Александр Зиновьев. Уже тогда я понял, что прислуживать (по крайней мере подносить компот или разливать под столом запретную бутылку водки) никогда нельзя тем, кто выше по статусу или богаче, но замечательно тем, кто выше по духу и, бесспорно, умнее.

Тогда я также понял, что Учитель не столько дает своим ученикам знания, сколько берет на себя их риски. Это минер на минном поле жизни, и именно он прокладывает путь, иногда даже ценой своей научной, общественной да и просто жизни.

Первый урок был, когда Учитель как-то так небрежно, мимоходом, как о мелкой услуге, попросил своего аспиранта, моего друга, сходить в райком и сдать партбилет. Сказал, что как-то стал им тяготиться и то ли он карман слишком оттягивает, то ли душу беспокоит. Для нас это был немыслимый поступок невероятной жизненной силы и безграничных брутальных последствий. А это был просто жест. Причем не пресловутый «широкий жест», то, что сейчас называется «понтами», а философский, мимоходный. Но увидев наши округлившиеся глаза, Зиновьев сказал: «Не вздумайте повторять. Даже со своими комсомольскими билетами. Вам еще надо наработать массу выплывания и выживания». Практически все его дальнейшие очные и заочные уроки были примерно такие: думай как я, но не делай как я! Хотя, наверное, делать так, как он, в мире и сейчас способны единицы.

Когда мы подытоживали свои мысли и ощущения после «Зиновьевских чтений» в Донецке и меня спросили о впечатлениях, я ответил примерно следующее: «У меня возникла стойкая аналогия, что в сельский клуб привезли на денек скрипку Страдивари. Все участники самодеятельного оркестра благоговейно подержали ее у плеча, деликатно потрогали смычком. Но чтобы играть на этой скрипке, нужно быть как минимум Паганини». Многие мои коллеги обиделись за это сравнение, и пришлось пояснить аналогию.

Как-то в одной замечательной солнечной среднеазиатской стране местный хаким показывал мне обсерваторию великого воина, правителя, философа, ученого Улугбека. Но когда хозяин отвлекся на телефонный разговор, я спросил у женщины-экскурсовода, почему некоторые изречения великого мыслителя, выбитые на стене, вроде как обновлены. И она вполне искренне и наивно ответила, что великий правитель не всегда был прав, и пришлось уже более мудрым современным чиновникам чуть-чуть его подправить. «Ну, переведите хотя бы вот эту надпись. Только сперва в первоначальном варианте, а потом в исправленном», — показал я на самую ближнюю. Экскурсовод простодушно перевела, как было сначала: «Нация рождается и умирает, и только наука бессмертна». А потом стало: «Науки рождаются и умирают, только нация бессмертна».

Так вот, подытожил я, каждый из нас, если бы ему поручило руководство (а тем более заплатило), с удовольствием писал бы про то, что нация бессмертна. И только он сказал бы: «Я люблю свою нацию, но бессмертна только наука». Но при этом, я уверен, Зиновьев добавил бы: «Ребята, а вы пишите про бессмертность нации — вам надо жить, зарабатывать, делать карьеру. А уж я за вас скажу правду».

Есть такая передача — «Разрушители мифов», где герои каждый раз предупреждают: «Ни в коем случае не повторяйте это в домашних условиях». Вот это и есть миссия Учителя — разрушать мифы, но при этом просить своих учеников не повторять это в домашних условиях, чтобы, не дай бог, не подвести их под ненужные риски и чрезмерную опасность.

Собственно, Учитель за нас все и сказал. Сказал за нас всю правду о самых бессмысленных и отвратительных чертах Советского Союза — лицемерии, номенклатурстве, лжи, жестокости. Когда за это «срока давали длинные». Или же высылали, как его, за границу, лишив диплома, наград, звания и, казалось, карьеры. Сказал за нас всю правду о Советском Союзе и спустя 30 лет — о социальном оптимизме, о пронзительном чувстве дружбы, о мучительном поиске равенства. И сказал это тогда, когда говорить что-либо доброе и теплое о Союзе было и немодно, и даже опасно — с точки зрения твоей экспертной или политической репутации.

Он рассказывал правду о процветающем демократическом Западе, когда можно было защитить диссертацию по философии, только лишь поливая Запад грязью. И он рассказывал правду о загнивающем бюрократическом Западе, когда можно было защитить диссертацию, только лишь поливая Запад елеем…

Я всегда считал, что в Учителе было очень сильно диогеновское начало. Может, он и был реинкарнацией Диогена, которому от правителя требовалось только одно: чтобы он не заслонял солнце. При этом был своего рода модерновым Диогеном — то есть не воплощением крикливой бедности, показного пуританизма, «бочкофилии». Таким Диогеном, каким бы в фильме его сыграл либо Бельмондо — дерзким, холеным и обеспеченным, либо Ален Делон — элегантным, безупречным и отстраненным.

Мы все, будучи аспирантами, хотели походить на Зиновьева — и внешне, и внутренне. И, став профессорами, по-прежнему хотим походить на него — и внутренне, и внешне. Уже тогда мы интуитивно чувствовали, что невероятная сила Зиновьева, его обаяние и притягательность заключались в том, что он действительно особенный. Обычно человек чрезвычайно дискомфортно чувствует себя вне той или иной социальной общности — нации, партии, государства. Потерять, например, партийность, гражданство для многих страшнее, чем потерять жизнь. Даже Сократ, при выборе лишиться гражданства своего полиса или умереть, выбрал яд. А Учитель, когда вставал выбор потерять членство в партии, гражданство могучей страны или потерять совесть, утратить истину, болезненно, но немедленно расставался с первым. Но понимал, что это путь избранных и поэтому говорил нам, своим последователям: «Не делай как я. Это не для всех».

Обычно, вспоминая Зиновьева, вспоминают его удивительные, многогранные, нерасшифрованные до конца статьи и книги. Все они, к счастью, есть в продаже и в инете. И поэтому каждый может прикоснуться и приобщиться и к стилю его мышления, и к масштабу его духа. Скажу только, что, на мой взгляд, опять-таки оберегая своих последователей и учеников, он, подобно Калиостро, кодировал свои представления о настоящем и особенно будущем. Видимо, истину нельзя пить слишком большими глотками, тем более людям с неподготовленным сознанием. Слишком быстрое и обвальное крушение собственных представлений и мифов о мире, его перспективах может просто раздавить личность обществоведа, ученого, просто человека.

Поэтому я и рекомендую «вкушать» наследие Учителя малыми дозами, как капли датского короля — слишком яркий свет в конце туннеля не только обнадеживает, но и ослепляет… В последних статьях Зиновьева я, например, для себя расшифровал многие мысли, которые, наверное, усложняют мне жизнь, но облегчают понимание происходящего. Например, на Западе, о котором так много последние годы писал Учитель. Исследуя его, он совершает фундаментальное открытие: оказывается, базис и надстройка не имеют между собой жесткого сцепления, прямолинейной зависимости; на каком-то этапе они могут фактически разъединиться и начать жить независимой жизнью. И это Учитель доказывает многочисленными фактами, показывая гуманитарность, ажурность, блеск западной политико-идеологической демократии и угрюмость, тоталитарность и беспощадность его финансово-экономического и административно-бюрократического андеграунда.

Недавно, кстати, у меня был разговор по этому поводу на одной из главных исторических родин классической демократии — в Италии, с руководящим деятелем парламента. Мы несколько часов говорили с ним о судьбе самой статусной украинской заключенной. А в конце я задал ему несколько вопросов: правда ли, что права человека проверяются не тем, как они защищают больших, сильных и богатых, а тем, как защищают маленьких, бедных и беззащитных? «Да, — ответил седовласый мэтр. — Это основа и фундамент прав человека».

Тогда я рассказал ему историю, как, будучи в депутатской комиссии несколько лет назад и проверяя условия содержания в украинских СИЗО, нашел несчастного юношу, о котором все забыли: он два года находился в камере предварительного заключения без адвоката, без предъявления обвинений, без суда. Его вина была в том, что он, единственный кормилец своей бабушки, украл в подъезде почтовый ящик и продал его за 5 гривен (0,5 евро). Были нарушены все его гражданские права, включая фундаментальное политическое право на голосование (в то время как раз проходили парламентские выборы, а так как ему в СИЗО исполнилось 18 лет, он должен был голосовать, но не смог этого сделать).

Я обратился за помощью ко многим депутатам европейских стран, но никого этот случай не заинтересовал. «Естественно, — ответил мэтр. — Ведь это рядовой случай». Тут я ему напомнил знаменитый американский фильм «Спасти рядового Райана» и подчеркнул, что величие этого фильма в том, что спасают именно рядового, а не генерала или маршала. Мэтр усмехнулся: «Это кино».

Так вот, Учитель как раз и говорил, что политическая надстройка в западных странах — это «кино». А реальность — всевластие банков и спасение банков в первую очередь, когда начинается большой пожар под названием «кризис». Именно их выносят сначала из горящего дома, а не детей, стариков и рядовых…

К сожалению, мало Зиновьев успел написать в последние годы о «Востоке», то есть о своей Родине — России. Но и то, что удалось мне расшифровать, также впечатляет. Он, например, хвалил Путина за то, за что либеральные критики обычно его ругают. И он же скептически относился к тому, за что приверженцы российского президента его обычно хвалят. Хвалил, что Путин, вопреки «демшизе», как раз и строит безупречный либеральный капитализм западного образца. Только, как «честный мент», отбрасывает ненужные, фальшивые, искусственные правозащитные детали и либеральное сюсюканье. «Капитализм так капитализм!» («Я сказал: Горбатый!») А грустит Учитель потому, что человек с харизмой и волей президента России мог бы строить что-либо более пристойное; что тот впал в однолинейность и безальтернативность «одной системы», «одного образа жизни», «одной политэкономии».

Впрочем, Учитель никогда не отчаивался. Ведь за его оппонентами всегда стояли всего-навсего должности, деньги, сила, государственная мощь… А за ним стоит целая история.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Александр Зиновьев

Размышления Александра Зиновьева о природе современного общества, о причинах его кризиса и угрозах, с которыми сталкивается человечество, поражают своей глубиной и актуальностью. Ясность мысли и точность формулировок отличали труды Зиновьева и в конце его творческого пути. Лучшее доказательство этому — одна из последних крупных работ выдающегося философа «На пути к сверхобществу», опубликованная в 2000 г., которая, к сожалению, осталась практически незамеченной в Украине.

О неизбежности государственной идеологии

«И в западных странах, и в современной России, которые считаются неидеологическими, на самом деле засилие идеологии не только не уступает таковому в Советском Союзе, но значительно превосходит его. Конечно, идеология в них имеет другие формы и средства воздействия на людей. Однако и в них она выполняет функцию оболванивания людей. В частности, она прививает людям идеализированные представления о западном социальном строе и всячески очерняет коммунистический строй».

«Вымышленный мир, изобретаемый идеологами, создается так, чтобы он походил на настоящий, включал в себя элементы реальности, не мешал людям исполнять их житейские функции. Более того, он создается так, чтобы в какой-то мере облегчал людям жизнь, избавляя от необходимости размышлений, колебаний, трудных решений, излишних тревог. Для подавляющего большинства людей это — благо. Без этого не просто людям было бы хуже жить, без этого общество вообще не смогло бы долго существовать».

О манипуляции массовым сознанием в интересах правящей элиты

«Власть языка порою оказывается здесь настолько мощной, что отраженный в языке кусочек реальности кажется гораздо более реальным, чем сама реальность во всем ее объеме, со всеми ее позитивными и негативными свойствами. Если, например, в языковых выражениях вроде «демократические свободы», «народовластие», «равенство», «личная инициатива» отражены некие положительные (с точки зрения некоторой категории людей) свойства данного общественного устройства, то обозначаемые этими выражениями общественные феномены рассматриваются исключительно как абсолютные социальные добродетели. Тот факт, что с этими добродетелями в реальности неизбежно связано какое-то зло, что в иных условиях это зло преобладает, игнорируется. А если в языковых выражениях вроде «диктатура», «неравенство», «ограничения демократических свобод» отражены некие отрицательные явления общественной жизни, то обозначаемые ими феномены рассматриваются как абсолютное зло всегда и при всех обстоятельствах».

«Подлинность и видимость далеко не всегда совпадают. Видимость выставляется напоказ и преувеличивается, а подлинность затушевывается, маскируется, скрывается и даже отрицается как реальность. В наше время способности и возможности людей придавать социальным явлениям видимость, не соответствующую их подлинности (сущности), достигли высочайшего уровня. Все люди в той или иной мере обучаются этому. Этим занимаются многочисленные специалисты, специальные учреждения, средства массовой информации, политики, дипломаты, деятели культуры. Если принимать за чистую монету бесконечные речи партийных вождей, парламентариев, президентов и прочих личностей, фигурирующих на сцене истории, то можно подумать, будто они ночи не спят, думая о благе народов. Но главным в их спектаклях является не стремление решать проблемы наилучшим образом в интересах тех, кого они касаются непосредственно, а стремление решать наилучшим для себя образом проблемы своего положения в ситуации, когда они вынуждены проявлять заботу о других».

«В паре «быть или слыть» вторая установка стала играть более важную роль для людей. Дураки стали выглядеть как мудрецы, моральные уроды — как образцы добродетелей, преступники — как опора законности. Безобразие — как красота. Мощнейшая система воспитания, образования и идеологического оболванивания создала вымышленный мир кажимостей, занявший в жизни людей более важное место, чем мир сущностей».

О сущности процесса вестернизации

«Деньгам приписывают мистическую власть над людьми. Это — все равно как если бы мы приписали власть ружей, пушек, самолетов, танков и т. п. самим по себе над людьми. Власть денег есть власть людей, располагающих деньгами и распоряжающихся деньгами, а также условий жизни людей, в которых социальные отношения принимают форму денежных. А эта власть узаконена и поддерживается аппаратом государства, полицией, судами, армией. Денежный механизм в единстве с системой собственности, поддерживаемые упомянутыми силами общества, приобретают, в свою очередь, власть над теми, кто их поддерживает и охраняет. Образуется сложная сеть власти, опутывающая все общество и всех его членов. Денежный фетишизм образуется, когда деньги вырываются в сознании людей из этой сети и наделяются самостоятельным бытием. Это — идеологический феномен. Его до известной степени культивируют специально, ибо это — средство манипулирования людьми».

«Сущность западнизации состоит в навязывании незападным народам и странам социального строя, экономики, политической системы, идеологии, культуры и образа жизни, подобных таковым (или имитирующих таковые) западных стран. Идеологически и в пропаганде это изображается как гуманная, бескорыстная и освободительная миссия Запада, который при этом изображается средоточием всех мыслимых добродетелей. Мы свободны, богаты и счастливы, — так или иначе внушает западная идеология и пропаганда западнизируемым народам, — и мы хотим помочь вам стать такими же свободными, богатыми и счастливыми, как мы. Но для этого вы должны сделать у себя, в своих странах, то, что мы вам посоветуем».

О причинах кризиса западной цивилизации

«Печальный опыт Советского Союза после 1985 года может служить классическим примером того, что происходит со страной, если ее руководители в своей реформаторской деятельности не считаются с характером человеческого материала своей страны. Время от времени появляются тревожные сигналы того, что даже в нынешних западных странах все заметнее ощущается несоответствие наличного человеческого материала требованиям современной технологии и условиям деловой активности».

Дмитрий ВЫДРИН

(Персональный сайт www.vydrin.com)