Публикация полного варианта статьи Владимира Лепехина об итогах Года литературы в России. (Краткий вариант опубликован ранее на http://ria.ru/zinoviev_club/20151224/1348117445.html)
В ноябре с.г. Зиновьевский клуб МИА «Россия сегодня» планировал провести в Санкт-Петербурге, в Музее Ф.М. Достоевского литературный форум на тему «От Достоевского до Зиновьева: Великая русская литература через Большую философию», посвященный 40-летию литературного творчества Александра Зиновьева.
Форум был перенесен (затянувшийся ремонт в Музее, трагедия с питерским А-321 и все такое) на февраль 2016-го. Но некоторые мысли, приготовленные для него, остались. С наименее крамольными из них и поделюсь.
Уходящий год был Годом литературы в Российской Федерации. Точнее, он был объявлен Годом литературы, но таковым не стал. Не хочу никого обидеть, но, как мне кажется, не было в 2015 году каких-то исключительных литературных событий.
Книжных ярмарок и литературных фестивалей в стране и в мире все больше, полки книжных магазинов забиты до основания, флаерами с рекламой «мировых бестселлеров» оклеены даже вагоны метропоездов, и все – от мала до велика – что-нибудь да пишут, а вот Большой литературы уже нет и, судя по всему, больше не будет. И не только в России.
Подлинная литература уходит в катакомбы: на персональные сайты, в не имеющий доступа к массовому читателю самиздат, в лучшем случае (если говорить о литературе российской) – в Либрусек.
Кто-то наверняка возразит, заявив, что в современной российской литературе есть Виктор Пелевин и Владимир Сорокин, Михаил Шишкин и Захар Прилепин, есть, наконец, Дмитрий Быков и Татьяна Толстая c Александром Прохановым и Эдуардом Лимоновым в придачу. Не подвергая сомнению ни один распространяемый на книжном рынке список «ведущих российских писателей», скажу больше: сегодня в России имеются сотни достойных и вполне узнаваемых и симпатичных авторов. И все же Большая литература, как характерное и сверхзначимое «явление русской жизни», перестает быть таковым.
Есть такая традиция в России – читать книги. Но сегодня эта традиция под угрозой. И проблема не только в том, что в условиях рынка хорошему писателю трудно пробиться к читателю, поскольку между ним и аудиторией встали огромная армия сочинителей и мерчендайзеры, расставляющие книги на полках в ином, чем раньше, порядке. Дело еще и в том, что Большая литература не вписывается в логику глобализации, и особенно это касается русской литературы как одного из важнейших факторов сопротивления тотальному потребительству.
Большая литература – это почти что Национальная идея русско-российской цивилизации, а потому Запад и его кукловоды создали целую систему сворачивания Российского мирового проекта через зачистку Великой русской литературы и её подмену глянцево-комформистским русскоязычным (и, одновременно, русофобским) сочинительством и новыми эпистолярными жанрами в социальных сетях.
Что такого особенного в русской литературе? И почему она проигрывает российскому и зарубежному сочинительству?
Не хочется повторять банальности – о том, что интернет вытесняет книгу, клиповое сознание – способность и желание размышлять над текстом, а стандартизированная русскоязычная литература – оригинальную, русскую. Скажу о главном. О том, что в отечественной литературе всегда были важны не только текст, стиль и сюжет, но и судьба автора. (Кто скажет, что жизнь Пушкина, Достоевского, Бунина, Платонова, Булгакова, Шолохова, Высоцкого, Бродского или Зиновьева была размеренной и пресной? Связь творчества любого большого русского литератора с перипетиями его жизни очевидна и не требует доказательств).
А вот у большинства современных сочинителей судеб нет. Или почти нет. А посему отсутствие судьбы возмещается легендами, ПиаРом и рекламой, на которых, правда, далеко не уедешь. Да, на промоушн-технологиях можно легко и быстро достичь известности и даже популярности, но можно ли стать при этом Большим русским писателем?
Подлинная литература далека от задач, связанных с развлечением масс или обогащением автора. Она заставляет чувствовать, размышлять, действовать. Подлинная, а потому Большая литература учит защищать высокие идеалы и противостоять войнам. Она делает людей лучше, умнее, ближе к Богу, наконец.
Большая литература – не просто качественный текст и интересный сюжет. Это всегда содержательный и самобытный текст и непременно — уникальный авторский стиль. (Разве можно спутать текст Толстого, Достоевского, Платонова или Зиновьева с текстом кого-либо еще?)
С учетом данного обстоятельства не могут не умилять списки книг, рекомендуемых к изучению в средней школе и разного рода рейтинги десяти, пятидесяти или сотни «ведущих» русских и российских писателей.
Подобно тому, как в западных рейтингах писателей «всех времен и народов» в лидерах чаще всего оказываются Джоанна Роулинг или, к примеру, Стивен Кинг, но никогда кто-либо вроде Умберто Эко, выстраиваются сегодня и аналогичные российские писательские рейтинги.
Такое ощущение (и вряд ли оно обманчиво), что названные списки и рейтинги составляют не знатоки отечественной литературы, но ведущие издательства, заинтересованные в раскрутке публикуемых ими авторов.
К примеру, права на издание книг Александра Зиновьева принадлежат его семье (то есть не какому-либо издательству) – и это обстоятельство объясняет отсутствие фамилии писателя и его книг в каких-либо расхожих рейтингах.
Зиновьева нет в рейтингах «ведущих» российских писателей еще и по другим причинам.
Во-первых, по той же, видимо, причине, по какой в подобных списках нет, в частности, и Владимира Набокова: в российских министерствах образования и культуры, похоже, не считают Набокова и Зиновьева отечественными писателями. (Хотя, на самом деле Набоков до 40 лет писал на русском языке, а Зиновьев, опубликовав свои лучшие книги на Западе, всю жизнь писал на родном языке и никогда не отделял себя от России).
Во-вторых, Александра Зиновьева нет в списках и рейтингах по той же причине, по какой в них нет и «народного поэта» Владимира Высоцкого. Великому философу отказано в том, чтобы считаться еще и писателем, – как, собственно, отказано в этом замечательному советскому актеру и барду.
Наконец, третью и главную причину отметила вдова писателя Ольга Зиновьева. Она, в частности, пишет: «хотя советский режим рухнул; хотя книги Александра Зиновьева стали печатать в России, тут по странному умолчанию избегают говорить о нем именно как о писателе». (http://ria.ru/zinoviev_club/20151027/1309060771.html)
И далее: «Неудобство Зиновьева заключалось в том, что портреты и характеристики, создаваемые им, были до ужаса узнаваемыми». То есть, зиновьевская сатира направлена не только против Системы, но конкретно – против воспроизводящихся и сегодня властных механизмов и универсальных типажей представителей российского правящего класса.
Его проза слишком не удобна для тех, кто претендует на монопольное управление сознанием масс.
Так какое отношение к Великой русской литературе имеет Александр Зиновьев, написавший 70 книг, переведенных на 26 языков мира? Полагаю, что самое что ни на есть непосредственное. Более 20-ти его книг написаны в жанре социологического романа или политической сатиры. Недаром же многие западные писатели – в тот период, когда за рубежом активно издавали книги Зиновьева, – называли его русским Франсуа Рабле.
Александр Зиновьев, выдвинутый в 1999 году на Нобелевскую премию по литературе, был фактически лишен её по причине «измены» Западу – ведь в том же году он вернулся в Россию. Но, увы, сегодня в России у него нет своего издателя, а значит не быть ему и в списках «рекомендуемых» авторов.
Между тем, книги Александра Зиновьева интересны не просто текстом, стилем и смыслами. Как явление в русской литературе – это еще и уникальная человеческая судьба. Та самая судьба, без которой не может быть Большого русского писателя.
Вся жизнь Зиновьева (и здесь он тоже уникален) – борьба с двумя системами – советской, квазикоммунистической и западной, олигархической. И победив (в известном смысле) в первой борьбе, Зиновьев, похоже, заочно побеждает сегодня и во второй – поскольку его сегодня цитируют журналисты и политики, к его книгам и идеям обращаются люди и в России, и во многих странах мира.
Зиновьев – это умная (а потому – эффективная), жесткая и НЕПРЕВЗОЙДЕННАЯ социальная и политическая сатира, стараниями главного объекта критики (бюрократии, в том числе – бюрократии в писательском цехе) повсеместно превращаемая в маргинальный жанр и выталкиваемая за пределы литературного пространства.
Мэйнстримом в этом пространстве становятся квазиэкзистенциальные гендерные и сексуальные переживания маленьких людей. Пиши об этом – и будешь модным Бегбедером, скандальной Эрикой Л. Джеймс, культовым Уэльбеком и проч. Власть же разрешено ругать исключительно по схеме «во всем виноват Путин» (за это сегодня вообще Нобелевские премии дают). А вот если вы творите в жанре умной и беспощадной сатиры – то, милости просим, в «Алгоритм» – других каналов выхода на читателя у вас не будет.
Книги Александра Зиновьева – не на потребу. Это интеллектуальная не игра даже, а работа, побуждающая читателя мыслить. И это, увы, серьезный аргумент для того, чтобы издательства предпочитали сотрудничать с авторами, штампующими бульварное чтиво.
Пару недель назад граждане России читали «Войну и мир» Льва Толстого в Интернете и эфирах государственных телеканалов и радиостанций в ходе 60-часового марафона «Война и мир. Читаем роман». (http://ria.ru/culture/20151208/1338010458.html) И это прекрасно.
Полагаю, что сегодня, когда Россия оказалась на грани между миром и войной, обращение к самому известному роману величайшего российского и мирового классика, – это вызов вновь навязываемой нам войне. И все же мне кажется, что в текущем году в теле- и радиоэфире следовало бы почитать не только «Войну и мир».
Так, в эфире телеканалов «Россия-24» и «Звезда» в Год литературы можно было бы обратиться к «Севастопольским рассказам» Льва Толстого, в эфире развлекательных телеканалов к сказкам А.С. Пушкина или, допустим, сказаниям Павла Бажова, в эфире телекомпании «Мир» – к «Белому пароходу» Чингиза Айтматова, а в эфире, например, «Первого канала» – к «Бесам» Федора Достоевского или, конечно же, таким произведениям Александра Зиновьева, как «Запад», «Аксиомы агентурной войны» и «Веселье Руси». Я уже не говорю про региональные телеканалы, где в уходящем году журналисты могли бы вспомнить произведения тех русских и советских литераторов, что были их земляками.
В этом случае мы могли бы с полным основанием говорить о том, что в России прошел Год литературы, а не только 60-ти часовая разовая акция приобщения к классикам. Страна должна лучше знать своих великих и просто хороших писателей.
