Журнал «Гражданин», №1 2005 г.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ФРОНТ«СВОБОДА» ДОКАТИТСЯ ДО МОСКВЫ?
РУКОВОДСТВО РАДИОСТАНЦИИ «СВОБОДА» НАМЕРЕНО СОКРАТИТЬ ШТАТЫ И ПЕРЕМЕСТИТЬ ЦЕНТР ТЯЖЕСТИ РАБОТЫ В МОСКВУ, ОТКАЗАВШИСЬ ОТ ССЫЛОК В ЭФИРЕ НА ПРАГУ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ У СЛУШАТЕЛЕЙ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО РАДИОСТАНЦИЯ — МЕСТНАЯ РОССИЙСКАЯ, А НЕ «ЧУЖАК», СООБЩИЛО НЕ ТАК ДАВНО АГЕНТСТВО ASSOCIATED PRESS.
Перестройка должна затронуть ряд ключевых направлений. Предполагается, что будет увеличено число шоу-программ. Реконструкции подвергнется веб-сайт, чтобы сделать его привлекательным для людей в возрасте старше 18 лет. Также значительно будут сокращены «длительные вечерние программы по правам человека и другим вопросам» в пользу более коротких и на актуальные темы. Как говорит заместитель директора программ радио «Свобода» Ненад Пежик, «речь идет о нашем выживании, а не о нашей миссии. Слушатели в Москве говорят нам, что наши программы несколько устарели, что мы все еще похожи на голос диссидентов. Мы просто перестраиваемся. Мы хотим быть местной радиостанцией с глобальной перспективой». Чем закончится реорганизация вещания «Свободы», пока сказать трудно. Между тем радиостанция в середине 90-х годов уже переезжала из Мюнхена в Прагу. Как это было, рассказывает Ольга Зиновьева, супруга известного социолога Александра Зиновьева, в прошлом — сама сотрудник радиостанции.
— Ольга Мироновна, как вы попали на «Свободу»?
— Как вы знаете, в Мюнхене мы оказались в 1978 году. В первую очередь «Свобода» была заинтересована в сотрудничестве с моим мужем, Александром Александровичем Зиновьевым, но он по принципиальным соображениям отказался иметь с ними дело. Я же в то время преподавала в школе Университета Мэриленд, где у меня были великолепные студенты. Но благожелательно настроенные к нам люди решили, что жалко не использовать мои способности на «Свободе». Окончательное согласие я дала в 1989 году. Инициатором приглашения выступил руководитель Исследовательского отдела Марио Корти — человек прекрасно образованный, знающий все и вся, обладающий феноменальной памятью, связанный с диссидентским движением, знакомый со всеми теми, чьи архивы у нас хранились.
— Чем занимался Исследовательский отдел?
— Он пополнял так называемый архив самиздата. Мы вели мониторинг прессы, которая выходила практически на всех европейских языках. Хотя Советский Союз, разумеется, являлся основным поставщиком информации. Мы заполняли гигантскую картотеку, документы в которой закладывались по обширному регистру.
— Какие приоритеты ставились перед вами?
— Важны были определенные персоналии и темы. Например, статья о проблеме космодрома в Плесецке в любом случае проходила по очень многим рубрикам. Кроме диссидентской литературы, составлявшей основу архива самиздата, досье велись по истории, кино, культуре, военно-промышленному комплексу и так далее. Достаточно было появиться некоему новому феномену, как сразу же появлялась соответствующая рубрика. Как пример могу привести картотеку «Совместные предприятия». И, конечно, самое главное — это персональный регистр, где вы могли найти все обо всех. Многие исследователи и советологи из США и Западной Европы, попадая на радиостанцию, знали, что в нашем архиве они найдут наиболее полную информацию. Но, прежде всего, нашим досье активно пользовались сотрудники «Свободы» при подготовке программ.
— Сколько человек работало в отделе?
— Девять-десять.
— Какого рода печатная продукция попадала в ваши руки?
— Те, кто приезжал из Советского Союза и привозил с собой газеты районного или областного уровня, были нашими лучшими друзьями. «Районки» несли для нас больше живого дыхания, нежели официозные гиганты с многомиллионными тиражами.
— С письмами радиослушателей вы тоже работали?
— Да, конечно. У кого-то смелости хватало писать напрямую, кто-то передавал через знакомых. Но настоящий водопад писем из СССР обрушился в начале 90-х годов.
— Ваши архивы были доступны только для сотрудников «Свободы»?
— Нет. Если люди задавались целью воспользоваться нашими источниками информации, то после прохождения определенных процедур им такая возможность предоставлялась.
— А что в принципе представляла собой радиостанция «Свобода» в те годы?
— Радиостанция вещала на двух десятках языков и покрывала территорию СССР и стран социалистического лагеря. Средства для того из американского бюджета выделялись достаточно солидные. Потому и (убеждена в этом) наблюдалась постоянная ротация среди руководства «Свободы». Чиновник, задерживающийся на своем посту более четырех лет, очевидно, являлся какой-то опасностью для окружающих, поскольку склонялся к такой модели поведения, которая не вписывалась в представления американского налогоплательщика. Американцы при всей их наивности все-таки остаются верными представлениям о служебном долге, который надо выполнять с честью. И им претит, когда кто-либо начинает путать свою шерсть с государственной, как было сказано в одном советском фильме.
— Что, неограниченное финансирование и слабая отчетность рождали большие соблазны?
— Я не буду подробно останавливаться на тех «открытиях», которые были мною сделаны на «Свободе». Но вот что любопытно. Радиостанция представляла собой слепок с советского общества: со своими халтурщиками, очковтирателями, прихлебателями и могучими бездельниками. Ведь понятно, что с пересечением государственной границы ни сам человек как таковой, ни отпечатки его пальцев не меняются. Туда попадали какие-то недоучившиеся парикмахеры, костюмерши и представители иных, мало связанных с журналистикой профессией. Волосы иногда вставали дыбом от того, сколько и каких человек стояло в очереди к кассе «Свободы» или как они проводили досуг в «курилке» радиостанции.
Однажды я совершенно случайно оказалась в финансовом отделе. Я увидела гигантскую кучу расписок в получении денег, причем не оригинальные, а копии, даже копии с копий. Я спросила руководителя финансового отдела, как можно по таким «документам» выдавать деньги. Тоже копии? Последовал глубокомысленный взгляд в потолок, глаза заскользили все дальше и дальше, так что мне стало понятно — ответа не последует.
— Но не все же сотрудники отличались таким отношением к порученному делу?
— Разумеется. Могу привести в пример Ксению Михайловну Антич, человека с безупречной репутацией, такой же была Элизабет Тик из Великобритании, великолепный социолог и политолог, назову еще удивительного по своим знаниям, работягу и скромника Гарри Суперфина, того же Марио Корти, Льва Ройтмана. Но они скорее являли собой исключение из правил, чем тенденцию. Хочу заметить, что наблюдать людей не было моим главным заданием, так что все эти суждения скорее приватного характера. И если не упомянут какой-либо порядочный человек и профессионал, то только потому, что всех знать невозможно, да и времени на это не было.
— Как долго вы проработали на «Свободе»?
— До ее закрытия в Мюнхене, что случилось в 1995 году.
— А когда впервые речь зашла о грядущем переезде радиостанции в Прагу?
— После крушения Берлинской стены (это был 1989 год) американцы четко осознали, что деятельность «Свободы» нужно перестраивать. Все, что делали заморские службы, занимаясь агитацией и пропагандой против социалистического лагеря, показалось уже не очень нужным. «Красный зверь» был, в конце концов, повержен в логове, как рассуждало руководство, можно более не надрываться. Как ни парадоксально, но я с облегчением вздохнула, когда узнала, что радиостанция прекращает свое существование в Мюнхене. Все мы работали на идеологическом фронте, и мало кто не осознавал, какие цели и задачи ставились перед сотрудниками «Свободы» — расшатывание и разрушение Советского Союза.
В связи с предстоящим переездом начались сокращения персонала, сужалась и сфера деятельности радиостанции. Она и так была бельмом на глазу у многих. Жители Мюнхена ее не любили. В принципе, все, что было связано с американцами, вызывало достаточно негативную реакцию. Люди были информированы о неоправданно высоких зарплатах сотрудников «Свободы». Все понимали, что это заокеанские деньги, и видели в американцах и связанных с ними лицах тех самых оккупантов, которые разместили свою радиостанцию в самом красивом месте Мюнхена — Английском парке.
— Баварцы относились плохо ко всем без исключения?
— Нет, существовала разница в восприятии. Это зависело от персональных данных человека, от его желания общаться с окружающими. Подавляющая часть сотрудников радиостанции, к сожалению, для себя решила, что, раз деньги получены, расти больше незачем. И они ограничивались узким кругом общения, жили замкнуто, по принципу национального гетто, хотя никто их к этому не принуждал. Более того, у сотрудников «Свободы» были великолепные возможности по бесплатному обучению английскому и немецкому языкам. Но, как часто бывает с людьми, не желающими сделать над собой усилие, они обвиняли других в своих бытовых неурядицах.
Существовала такая категория людей, которые на немцев смотрели свысока, рассматривая их как «фашистов», что всегда меня поражало. Этим особенно отличались выходцы из Советского Союза, которые, эмигрируя из СССР, вместо страны назначения оседали в Германии. Они пользовались всеми благами этой страны — и ее же хаяли. У меня подобное поведение вызывало, мягко говоря, оторопь. Это было непонятным. В конце концов, если здесь так плохо, зачем же себя мучить?
Мы сочувственно и с пониманием относились и относимся к немцам, прожили среди них 21 год. И с самого начала решили, что не будем ограничивать круг нашего общения по языковому признаку. Тем более что мы не знали, что когда-то сможем вернуться домой, в Россию. А жить «на чемоданах», как жила подавляющая часть русской эмиграции, в конце 70-х годов было уже непростительно наивно. Мы жили с установкой идти в мир, общаться с людьми. Поэтому нас окружало большое число друзей и знакомых.
— Переезд радиостанции вас застал в Исследовательском отделе?
— Когда начались эти пертурбации, я уже оказалась в финансовой службе. Это случилось в 1993 году: в числе ряда сотрудников мне выпала миссия работать в так называемой «ликвидационной комиссии».
— Как далась организация переезда?
— Закрытие и открытие на новом месте подобного учреждения всегда связаны с большим числом действий и операций, которые сразу и не перечислишь. Приходилось решать колоссальные жилищные проблемы. Квартиры сотрудников в Мюнхене сдать, в Праге найти. Перевоз оборудования, перекоммуникация передающих подстанций… Надо понимать, что Конгресс США не жалел денег на техническое оснащение радиостанции.
А потом возникла проблема, за которую расплачивалось немецкое общество. Сотрудники «Свободы» платили налоги в местную казну, когда радиостанция закрылась, на попечение баварского правительства попало около полутора тысяч весьма и весьма высокооплачиваемых работников радиостанции. Те размеры социальных пособий, на которые претендовали эти люди, превышали во много крат средства, которыми располагало финансовое ведомство ФРГ. Горстка сотрудников «Свободы» фактически «вычерпала» весь бюджет службы по безработице земли Бавария.
— Надо полагать, что немцы были не очень рады тому?
— Совершенно верно. Но желание избавиться от «Свободы» было все же велико. К тому же с переездом радиостанции в Чехию обнаружились еще дополнительные плюсы для мюнхенцев: освободился особняк в Английском парке, куда тут же въехал Институт Макса Планка.
— Почему именно Прага стала местом новой дислокации радиостанции?
— Свою роль здесь сыграл Вацлав Гавел. Он достаточно хорошо и лояльно зарекомендовал себя перед американцами. Чехия находилась в хаосе, а переезд «Свободы» повышал политические шансы Праги и давал возможность обеспечить работой жителей города. Для американского руководства одновременно решалась финансовая проблема, связанная с существенным сокращением бюджета. Зарплаты, которые предлагали желающим перебраться из Мюнхена в Прагу, были существенно ниже прежних.
— Кроме Чехии рассматривались какие-либо еще места?
— Насколько я знаю, речь заходила о Венгрии. Туда в итоге уехал наш архив самиздата. Фонд Сороса в Будапеште принимал участие в его приеме и передаче далее в Гуверовский институт.
— Сколько человек отказалось уезжать в Прагу и решилось уйти на вольные хлеба?
— Много. Перебираться в Чехию для моей семьи, по крайней мере, значило попасть в двойное гетто. И я этого категорически не хотела, думая уже о судьбе нашей второй дочери, родившейся в Германии. И Александр Александрович не хотел оставлять Мюнхен. Поэтому я пошла учиться в Академию высшего менеджмента и продолжила работать дальше уже в другом месте.
— Не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Мюнхен вздохнул свободно, когда радиостанция наконец уехала в Прагу. Горожанам надоели эти бесконечные американские наезды, взрывы, демонстрации, проверки, обыски с зеркалом днищ машин, какие-то невнятные угрозы. Люди, жившие по соседству со «Свободой», чувствовали себя достаточно дискомфортно. Это как присутствие чужой армии на территории страны: кто-то наживался на этом, а кто-то страдал. Но в целом Бавария только выиграла от переезда.
— Как эти пертурбации отразились на работе радиостанции?
— Не берусь отвечать за творческую составляющую, но люди, безусловно, нервничали. Эмиграция — это не прогулка по Елисейским полям. Устроиться на «Свободу» значило для очень многих обеспечить себя и свою семью. Если еще к тому же кому-то удавалось при этом получить американское гражданство, то добавлялись дополнительные льготы. И вдруг этот налаженный с трудом быт рушился на глазах. Немолодые сотрудники очень болезненно переживали грядущие изменения, некоторые были вынуждены досрочно уходить на пенсию.
— В каком порядке проходил переезд?
— Вначале уехали технические службы. Необходимо было выбрать проверенные помещения, без «жучков». Отладить компьютерную сеть. Собственно творческие редакции перебрались в последнюю очередь. Но бухгалтерия и администрация еще долго оставались в Мюнхене.
— Все это сопровождалось сокращениями персонала?
— Конечно. Было ликвидировано примерно 40-45 процентов штатных ставок.
— Что говорили уволенным?
— Американцы в этом смысле не сентиментальны. Они вас любят, общаются на «ты», объясняются в дружбе, однако на следующее утро дают конверт с расчетом. Расставались с людьми без эмоций и переживаний. Но было одно исключение, связанное с этими массовыми увольнениями: социальный план, предоставлявший огромные компенсации.
— Кого увольняли в первую очередь?
— В службу персонала каждая редакция предоставляла собственный список. Но по американским неписаным правилам сокращения начинаются с людей, которые позже всех устроились в конторе. Легче расставались с холостяками, молодыми и сильными. Были, конечно, и неудобные персоналии. От таких избавлялись, если только не заступался профсоюз.
— Чистка рядов улучшила работу «Свободы»?
— По-моему, этот термин не очень подходит к ситуации, о которой я говорю. Сработали другие факторы. Понимаете, когда у вас есть неограниченное финансирование, можно нанимать на службу «выдающихся политологов», «писателей», социологов, которые читают курсы интересных лекций, пишут неординарные материалы. После переезда в Прагу «Свобода» решительно отказалась от многих штатных сотрудников в пользу работы с «фрилансерами». И у меня сегодня складывается впечатление, что коэффициент полезной деятельности радиостанции скатился на порядок ниже. Когда пользуешься услугами людей, которые ни за что не отвечают, деньги экономятся, но качество страдает.
— Что вы думаете о планах перевода радиостанции «Свобода» в Москву?
— Чем чаще перебираешься с места на место, тем больше теряется вещей по дороге. Так можно докатиться и до абсурда. Перекатываясь из Мюнхена в Прагу, а из Праги в Москву, радиостанция «Свобода» рискует лишиться всего того существенного, что было наработано за более чем полувековое ее существование. И я сильно боюсь, что Москва окажется тем самым местом, где «Свобода» прекратит свою деятельность. Тем более что, как я уже говорила выше, по-моему, главная задача, смысл и цель существования радиостанции «Свобода» уже выполнены. Противник повержен, разбит и в добровольно-принудительном порядке избрал «нужное» направление. Исторический эксперимент на 1/6 части суши Земли продолжается.
Беседовал Станислав МИХАЙЛОВ